Под счастливой звездой
Шрифт:
— Как дела у Дженнет? Должно быть, ее беременность подходит к концу?
— Да, Эмил, ребенок должен вот-вот появиться на свет.
Чувствует она себя неплохо, хотя и быстро утомляется. — Джиорсал пристально посмотрела на младшую сестру. — Хочу снова задать тебе тот же вопрос: как у тебя дела? Не стоит только убеждать меня в том, что этот человек не коснулся тебя и пальцем: у меня есть глаза.
— Как ты думаешь, отец тоже это увидел? — спросила Эмил, внезапно сдавшись и даже не попытавшись отрицать очевидного.
— По-моему, нет. Знаешь, — тут Джиорсал вспыхнула, — я и сама бы ничего не заметила, но дело в том, что за последние дни
— Да что ты? И как это произошло?
— Ты хочешь сказать, что подметила в нашем с Иеном браке некий изъян с самого начала?
— Я бы не стала называть это изъяном. Просто между вами не было настоящей близости.
— А это разве нормально? — Джиорсал нахмурилась. — Я ведь не хотела выходить замуж за Иена. Я считала его простаком да и вообще грубоватым малым. И это отношение у меня сохранялось довольно долго. С другой стороны, я не предавала его и никогда не отталкивала от себя. Но давала ему мало. Мало ласки, я хочу сказать. Перемена между нами произошла тогда, когда вас с Лейтом захватили Макгуины. Я очень внимательно посмотрела на типа, который предназначен тебе в мужья, и у меня словно глаза открылись. Я по-иному взглянула и на собственного мужа. Какой же дурой я была все эти годы! Несмотря на мою холодность, этот человек ни разу не вспылил, и хотя он и в самом деле малость грубоват, ни в коем случае не жесток.
Ну, после этого я сказала ему несколько теплых слов и сама пришла в его постель, где, признаться, должна была находиться раньше, не заставляя мужа выпрашивать то, что принадлежало ему по праву.
— На самом деле вы любили друг друга все это время, Джиорсал.
— Теперь-то я это понимаю, но прежде я была погружена только в собственные переживания, искала в муже недостатки, не замечая его достоинств.
Эмил приобняла сестру за плечи.
— Я очень за тебя рада. За тебя и Иена. Он хороший человек. Его так называемая грубость — просто застенчивость наизнанку.
— Да, ты права. К моему стыду, моя младшенькая разглядела все это раньше меня самой. Ну а теперь расскажи мне, что у вас с Черным Парланом.
— Ты настаиваешь? — Эмил вдруг почувствовала, что и в самом деле надобно обсудить с кем-нибудь свои сердечные дела.
— Даже очень. Он тебе не делал больно, надеюсь?
— Нет, нет. Ему очень приглянулся Элфкинг, и он предложил мне выбор: если я приду к нему ночью, он не станет забирать у меня коня. Слушай, я, наверное, тебя шокирую?
— Так, самую малость. — Сестра покачала головой. — Неужели ты отважилась на это ради жеребца? Такого, конечно, я понять не в силах, но все равно удивляюсь твоему выбору.
— Конечно, с его стороны это было в какой-то мере жульничеством, однако не в этом дело. Я тебя еще больше шокирую, когда скажу, что мне нравится быть с ним в постели и что я пошла на эту сделку не только из-за Элфкинга.
Признаться, никакого чувства вины я не ощутила, хотя очень старалась. Все время я думала об одном — скоро мне придется сделаться женой Рори Фергюсона.
— Стало быть, отчего не получить удовольствие, если случай представился?
— Что-то вроде. Я ухватилась за эту возможность обеими руками. Разумеется, Парлан не устает твердить, что моей свадьбы с Рори он не допустит, но я, честно говоря, не знаю, каким образом он ее предотвратит и зачем ему вообще вмешиваться в это дело.
— Если у него получится, дай мне знать. Я буду рада этому известию. Он такой большой человек, этот Парлан, — вдруг сказала Джиорсал вроде бы без
— Так и есть, — со значением подтвердила Эмил, а ее сестра, когда уловила смысл сказанного, покраснела как рак.
— Ты испорченная, очень испорченная девчонка. Я ведь совсем не то имела в виду. — Сестра нахмурилась. — Не могу винить тебя в случившемся, Эмил, но будь осторожна.
Парлан из тех мужчин, из-за которых женщины сходят с ума. Ты не в состоянии получить больше того, что у тебя есть сейчас, но время может принести тебе разочарование и душевную боль.
— Я все отлично понимаю, Джиорсал. Не терзай себя понапрасну. — Эмил с удовольствием вложила бы в эти слова больше уверенности.
— Ты сказала, что он немного жульничал с тобой. Как это понять?
— Уж очень ему нравится Элфкинг. Он просто не сводит с него глаз и даже не пытается скрыть этой своей страсти.
— Но ведь он обещал не забирать у тебя лошадь. Я лично не верю, что подобный человек способен нарушить данное слово. В этом по крайней мере молва его не обвиняет.
— Он обещал не отнимать у меня коня. Но никогда не говорил, что не попытается залучить Элфкинга в свои стойла каким-нибудь другим путем. Он хитрый. У него что-то свое на уме. Раньше я об этом только подозревала, теперь совершенно уверена. Тут еще одна сложность: отец, к примеру, говорит, что моя очередь на выкуп — вторая, значит, он не очень-то заботится о моей чести. А вот Парлан, наоборот, утверждает, что я для отца — не пустое место. Он сказал, будто папа заставил его дать клятву не причинять мне вреда.
Парлан вроде бы такую клятву дал, и отец успокоился. Повторяю, за всем этим что-то кроется. Что же касается Парлана Макгуина, он хитрец, каких мало, и к тому же ужасно самодовольный.
Вытирая слезы, выступившие у нее от смеха, Джиорсал наконец выговорила:
— Из того, что ты рассказывала, видно, что он вовсе не животное, которое питается сырым мясом, как о нем болтают.
— Точно, он не такой. — Тут Эмил поведала Джиорсал историю своего неудавшегося побега. — Ты знаешь, ничего дурного от него, кроме крика, я не увидела и не услышала. Еще, пожалуй, он топал от ярости ногами — вот, пожалуй, и все.
После прогулки Эмил удалилась, в глубине души полагая, что развеяла все страхи сестры. На самом же деле она их только увеличила. Когда Менгусы возвращались к себе в лагерь, Джиорсал на короткое время оказалась один на один с Парланом. Женщина взглянула на великана снизу вверх, явственно озадачив его блеснувшей в ее глазах яростью.
— Не смейте делать Эмил больно, — прошипела она.
— Как я уже имел честь сказать вашему отцу… — начал было он.
— Я знаю, что вы сказали отцу, двуличный человек. Но со мной эти штучки не пройдут. Мне, признаться, наплевать на ее девственность и такого рода условности. В настоящий момент я говорю о сердце девочки, и если вы оставите синяки и ушибы там, вам придется горько об этом пожалеть, Парлан Макгуин.
— О чем это она? — осведомился Латан, когда Менгусы удалились.
— У этой дамы при виде младшей сестры вдруг взыграли материнские инстинкты. Она предупредила меня, чтобы я берег Эмил.
— Ты никогда не поднимал руку на женщину…
— Это надо понимать в переносном смысле. Она заботится не о ее теле, но о сердце. Она боится, что обаяние поможет мне завоевать любовь девушки.
Лаган хмыкнул, и приятели направились в зал замка.
Потом — совершенно неожиданно — он вдруг сделался серьезным.