Под тенью проклятья. Город не для всех
Шрифт:
Песня на стихи Арро Кая — великого поэта Эпохи Воюющих Королевств.
Единственная песня, написанная Эльтой, той самой, единственной его подлинной любовью. Сейчас ее нет в этом мире, но, как ни странно, эти воспоминания не приносили боли, а только умиротворяли измученную душу музыканта:
Если вспомнить потом посмеешь, если суть разобрать сумеешь,
В тихом шёпоте, в дуновенье этих ставших землею губ —
Ты
В звоне золота, в лязге стали, в торжествующей меди труб.
Но коль ты не уловишь смысла, повторяя слова и числа,
Что умерший шепнул из гроба, коль забудешь их — берегись!
И отец твой, и дед, и прадед за оплошность твою заплатят,
Даже если давно истлели и рассыпались в прах и слизь.
Будешь дерзок иль осторожен — тот, кто был тобой потревожен,
Не уснет уже под землею, где сквозь кости бурьян пророс,
И однажды холодной ночью пред тобой предстанет воочью.
И бесшумно задует лампу.
И задаст тебе свой вопрос...
Да — вот дело для него — он напишет цикл песен на стихи мастеров прошлого — как мечтала она, Эльта Фино, умершая от наркотиков в отделении психушки для бездомных… Минорное настроение разорвал визг. Гудок старого стационарного телефона — что может быть хуже? Ирекк поначалу пытался игнорировать гудки, но, поняв, что человек попался настойчивый, раздраженно сорвал трубку. Пусть уж лучше скажет, что хотел, и не будет надоедать своими звонками.
— Я слушаю! — хрипло рявкнул он.
Несмотря на такое приветствие, на том конце провода послышался облегченный вздох.
— Ирекк, — произнес с надрывным отчаянием женский голос. — Это Ллиэнель. Помнишь меня?
***
Глава 8
Ллиэнель (Разбитое сердце)
Ллиэнель медленно шла по одной из бесчисленных улиц города. Куда? В никуда.
Идти ей отныне было некуда.
Перед глазами эльфийки до сих пор стояло раскрасневшееся, озлобленное лицо ее бывшего начальника — человека, чей сын осмелился ее полюбить... «Вон из моего офиса ушастая шлюха! И верни мне ключи от квартиры — я хочу, чтобы ты умерла, как те бездомные проститутки, чьи тела с утра находят на тротуарах и помойках! Ну?! Чего ты пялишься на меня своими глазищами?! Я не Цовиз, меня этим не проймешь! Отдавай ключи и убирайся прочь! Или мне позвать охрану?!»
Охрана не понадобилась; Ллиэн швырнула ключи в лицо экс-шефу и вышла из кабинета.
Разумеется, ни одного сочувствующего взгляда от бывших коллег эльфийка не получила... В глазах мужчин явственно читалось: «А она ничего... И почему я не успел с ней закрутить?!» Глаза женщин обжигали
«И что он в ней нашел?! Тощая, бледная, страшная! Экзотики ему захотелось, что ли? Ну да ладно, теперь, когда ее не будет, посмотрим, кого он выберет...»
Каблуки купленных на первую зарплату туфель доцокали до лифтов, когда Лли нагнал крик:
— Лли!
Она обернулась.
— Лли, — выдохнул запыхавшийся Цовиз. — Я не хотел, чтобы... чтобы вышло именно так...
«А чего ты хотел, мальчик? Чтобы твой папаша благословил наш брак?»
— Я знаю, — устало произнесла Ллиэн. — Но вышло так.
— Мой отец… он пообещал проклясть и лишить наследства, если я… если мы… Но может, мы... могли бы встретиться сегодня вечером? Обсудить…
— Боюсь, у меня другие планы, — ответила она с кривой усмешкой. — Лучше сходи в какой-нибудь клуб... И упакуй, пожалуйста, мои вещи, насчет них созвонимся потом. Прощай! — не дожидаясь лифта, она сбежала вниз по лестнице.
Ллиэнель ненавидела город с его душными улицами, насквозь пропитанный ложью и страхом, город, где ни один эльф (да и вообще никто) не мог чувствовать себя в безопасности с наступлением темноты... «Хорошо, что у меня хоть деньги с собой», — подумала Ллиэн и тут же усмехнулась: разве ж это деньги? На эти жалкие гроши она вряд ли сможет купить себе номер в гостинице... Следовательно, скорее всего, мечта ее бывшего шефа все же исполнится: ее тело найдут вскоре в какой-нибудь подворотне... Нет ни кредитки — не успела оформить, ни элекона — не успела купить вместо сломавшегося.
Конечно, она могла бы смалодушничать и попытаться сбежать в Область Свободных Эльфов. Домой, под крыло родителей, друзей... Интересно, узнал бы Энрат в этой усталой, похудевшей и бледной эльфийке свою красавицу Ллиэнель?
Узнал бы, разумеется... И даже простил, наверное… Только... Она ведь произнесла Отречение. И даже если ей позволят вернуться, то это будет конец… А если она останется, она может попытаться хоть что-то сделать...
«Слишком глобальные планы, — оборвала себя Лли. — Для начала я должна пережить эту ночь...»
Сгущались сумерки; на улице заметно похолодало. Ветер взъерошил светлые волосы Ллиэн. Пытаясь согреться, она засунула замерзшие руки в карманы тонкого плаща. Озябшими пальцами она нащупала несколько монет. Пять, семь, десять станнигов… Хватит разве что позвонить… Позвонить?!
«Странно, — подумала Лли, ускоряя шаг. — Люди тратят тысячи, миллионы таких монеток и все равно умирают. А меня эти монетки, возможно, спасут...»
Забившись в первую же будку таксофона — одного из последних реликтов старых времен, эльфийка подышала на руки, кинула два никелевых кружочка в прорезь и по памяти набрала номер.
Гудок. Другой. Третий. Четвертый.
— Проклятье, да возьми же ты трубку! — воскликнула она вслух после десятого гудка. — От этого зависит моя жизнь!
Щелчок.
— Я слушаю, — сказал ей в ухо хриплый, раздраженный голос.
— Ирекк, — произнесла она. — Это Ллиэнель. Помнишь меня?
«Ирекк, — произнесла она. — Это Ллиэнель. Помнишь меня?»
Голос ворвался в сознание певца как свежий сквозняк в затхлый склеп.
С плеч Токвиса как будто свалилась целая гора.