Под тенью Сатурна

Холлис Джеймс

Появляется искушение извлечь максимум из такого сновидения, но оказалось, что оно привело к изменению его психики. С детства этот мужчина чувствовал, что окружающие смотрят на него свысока. Человек, поддержки которого в детстве ему так не хватало, вместо этого вторгался в его хрупкую психическую жизнь, нанося мучительные раны его эросу, сформировав пагубный, пожирающий материнский комплекс. Постепенное осознание им материнской власти, отразившееся в переживаниях разных событий его жизни, позволило ему избавиться от Ее проекций на людей и на ситуации. В результате у него появилось ощущение, что он имеет право выбора и может использовать энергию, которой наделила его природа, по своему усмотрению.

Ни один

мужчина не может стать самим собой, пока не пройдет через конфронтацию со своим материнским комплексом и не привнесет этот опыт во все последующие отношения. Только обладая мужеством, позволяющим заглянуть в пропасть, разверзшуюся под ногами, он может стать независимым и свободным от гнева. Если он все еще ненавидит мать или женщин, значит, он пока не стал взрослым; он по-прежнему ищет защиты или пытается уклониться от власти матери.

Хотя я здесь просто собираюсь описать динамику развития, позволяющую понять эту сторону мужской психологии, ничего не осуждая, все же хочу отметить, что родители всегда играют очень важную роль в развитии личности ребенка, предопределяя бремя психологических проблем, которое они возлагают на своих детей. Юнг пишет об этом прямо и откровенно:

«Как правило, самое сильное психологическое воздействие на ребенка оказывает жизнь, которую не прожили его родители (и остальные предки тоже, ибо здесь мы имеем дело со старым, как мир, феноменом первородного греха). Это утверждение было бы слишком надуманным и поверхностным, если бы мы не сделали одно важное уточнение: та часть жизни, которую родители могли бы прожить, если бы им не помешали конкретные, всем известные и часто весьма банальные обстоятельства. Если говорить более откровенно, это та часть жизни, от которой они всегда уклонялись… и которая сеет самые страшные семена».

Наши предки интуитивно это понимали: то, что не выстрадано, не осознано и не интегрировано, передается следующему поколению. После приведенного выше высказывания Юнг заметил: «Проклятие дома Атрея [31] — не пустая фраза». Более того, он добавил: «Природе нет дела до жалобы, что кто-то чего-то „не знал“.

Значит, особенности материнских капризов и причуд, уровень ее сознания, характер ее собственных психических травм и соответствующие ему стратегии поведения формируют психическое наследие ребенка. От матери ребенок получает многочисленные послания о себе самом и о жизни, с которой он должен примириться. Даже когда сын женится и живет с другой женщиной, мать может играть ключевую роль (свидетельство тому — огромное количество анекдотов об отношениях зятя и тещи).

31

Атрей — в греческой мифологии сын Пелопа и Гипподамии.

Ключевое человеческое переживание порождается в процессе отделения ребенка от матери при его рождении [32] . Если раньше существовала связь с сердцебиением космоса, удовлетворялись все потребности ребенка, то теперь он вытолкнут в мир, где действуют силы гравитации и растет осознание радикального изменения своего состояния. Хрупкое человеческое создание, которое становится матерью, несет на себе тяжелое архетипическое бремя. В процессе ощущения ребенком родной матери формируется интериоризированный образ феминности, то есть материнский комплекс. Феноменологическое восприятие родной матери также окрашивает восприятие самой жизни и в какой-то мере определяет воздействие на ребенка сил природы, то есть архетипической матери.

32

Подтверждением

наличия в памяти психогенного следа этого отделения может служить тот факт, что в любом сообществе люди помнят об «изгнании из рая», то есть о потере ощущения райского наслаждения.

Абсолютная зависимость ребенка от матери или от человека, который ее замещает, очевидна. Уязвимость ребенка порождает первичную тревогу неизбежного отделения от матери, и эту тревогу человек периодически ощущает в течение всей своей жизни. Фрейд был прав, утверждая примат эроса, стремления к слиянию или воссоединению, ибо изначальное ощущение жизни связано с отделением. Тогда всю свою жизнь мужчина ищет Ее или же ее символическую замену в чем-то другом — в отношениях с людьми или институтами, в идеологии или в небесном отце, Боге.

Кроме эмоциональной травмы рождения, огромную роль в развитии индивидуальной психологии мужчины играют особые отношения между матерью и ребенком. Чаще всего мужчина испытывает страдания из-за какой-то одной или из-за обеих этих травм. Его ощущение матери будет либо избыточным, либо недостаточным. В первом случае на ребенка неизбежно будут воздействовать потребности матери, ее дезориентированная психология, ее травмы, ее непрожитая жизнь. Ее «избыточность» будет разрушать хрупкие границы его психики и порождать у него чувство бессилия. Это подавление и разрушение будет привнесено во взрослую жизнь, станет проецироваться в основном на женщин и на события в его жизни, и чувство бессилия будет постоянно его преследовать.

Точно так же мужчина может чувствовать, что его мать не в состоянии удовлетворить его потребности, и страдать от ощущения покинутости. Эти страдания неизбежно снижают его внутреннее ощущение состоятельности («Если бы я был лучше, то получил бы все, что мне нужно и чего я заслуживаю»), что, в свою очередь, порождает общее чувство ненадежности и поиск Ее, вызванный тревожной зависимостью и подпитываемый страхом. Ощущение мужчиной своего Я в значительной степени аффективно окрашено этими травмами: подавленностью или покинутостью или тем и другим вместе.

Так как ребенок воспринимает условность своего мира, опосредованного отношениями с матерью, он испытывает тревогу отделения. Эта обобщенная тревога, экзистенциальная в пределе и локальная в переживании, преобразуется в несколько неоформленных и неопределенных страхов по отношению к себе, к другим и к феминности. Эти разные страхи живут у нас в крови и периодически проецируются на окружающих. Индогерманский корень angh (ограничивать) лежит в основе английских слов anger(гнев), angst (страх), anxiety (тревожность) и angina (ангина). Ощущение угрозы нормальной жизнедеятельности организма регулярно и неизбежно вызывает появление этого спектра эмоций. Инстинктивно, интуитивно ребенок знает, что ему нужно, и чувствует одновременно и страх перед возможным предательством, и печаль, вызванную потерей столь необходимой заботливой Другой.

В своем эссе «Печаль и меланхолия» Фрейд отмечал, что явная потеря Другого, например, в случае его смерти, вызывает скорбь и печаль. Когда Другой отсутствует для нас эмоционально, эта потеря вызывает страдания, хотя объект по-прежнему существует. Этот когнитивный диссонанс порождает печаль или меланхолию, которая уходит внутрь, но заставляет человека страдать всю жизнь. Это молчаливое страдание, этот скорбный пафос послужил основой для создания самых трогательных произведений, связанных с выражением тоски в музыке, живописи и поэтической лирике. Каждый из нас интуитивно ощущает тоску, слыша: «Иногда я себя чувствую полным сиротой». Такая «тоска по вечности» идет от средневековых миннезингеров, появившихся в конце эпохи романтиков, и явно преобладает в большинстве печальных песен ковбоев. Она всегда где-то там, неподалеку. Она ждет.