Под угрозой (в сокращении)
Шрифт:
А пока надо было заняться делами. Проснувшись, Мансур захочет вымыться и поесть. Накануне, после отъезда домовладелицы, она наведалась в Кингз-Линн и закупила в «Теско» готовые блюда с карри — только разогреть в духовке.
Ее звали не Люси Уормби, как она сказала Диане Мандей. Но то, как ее звали, больше не имело для нее значения, как не имело значения и то, где она жила. Главное для нее теперь — движение и перемены.
Так было не всегда. В далеком прошлом было место, называвшееся домом, — крошечный домик в Южном Лондоне. Место, куда, как она думала с наивностью ребенка, она всегда будет возвращаться.
Но
Она была страшно одинока, но ничего не говорила родителям, потому что к тому времени поняла по напряженному молчанию и хлопанью дверями, что у них были собственные проблемы. Когда ей было одиннадцать, родители развелись. Внешне все произошло мирно. Она перемещалась между двумя новыми семьями, но замкнулась в себе. У нее появились таинственные боли в желудке, которые приковывали ее к постели, но не поддавались никакому лечению.
Когда ей было тринадцать, родители приняли решение отправить ее в прогрессивную школу-интернат в сельской местности. Посещение уроков было необязательным, и учеников поощряли заниматься искусством и театральными проектами. На втором году новая подруга ее отца прислала ей книгу в подарок ко дню рождения. Однажды ночью, страдая от бессонницы, она наконец открыла ее и начала читать.
Когда Лиз въезжала в деревню Марш-Крик, где жил погибший и где расположился штаб следствия, она проехала мимо поля для гольфа. Никто, похоже, не играл, но несколько человек позакаленнее собрались у маленького здания клуба, покрытого окрашенным в зеленый цвет рифленым железом. Затем она проехала мимо размытых дождем бункеров с белым песком на одной стороне дороги и вилл постройки 1960-х годов на другой и оказалась у моря. Был отлив, и отступающее море обнажило неровную поверхность серо-зеленой приливной полосы.
Лиз развернула свою «ауди-кваттро» в сторону центра деревни. Марш-Крик состоял из небольшого количества домов, неровно вытянувшихся вдоль прибрежной дороги. Там имелся гараж с тремя бензиновыми колонками и промасленным автосервисом, а рядом с ними стоял паб «Трафальгар», чьи кирпично-балочные стены позволяли предположить, что построен он был после Второй мировой войны. Рядом с пабом находились сельский клуб с остроконечной крышей, деревенские магазины и лавка корабельных товаров. Позади магазинов шли несколько улиц с домами красного кирпича и стоял низкий многоквартирный дом.
Лиз припарковала «ауди» на берегу и вышла на студеный восточный ветер, спугнув стайку серебристых чаек со спинки бетонной скамьи; с жалобными криками они улетели прочь.
Над входом в сельский клуб были начертаны слова «Вечная память». Внутри было холодно и немного сыро, как в любом здании, которое использовали нерегулярно. В одном конце была небольшая сцена, а в другом на складном столе стояли ноутбук и принтер. Перед столом женщина-констебль и полицейский в штатском настраивали видеомагнитофон и монитор.
Пока Лиз озиралась, к ней подошел человек с жесткими рыжими волосами, одетый в водонепроницаемую куртку.
— Чем могу служить?
— Я ищу Стива Госса.
— Это я. Вы
— Лиз Карлайл. Мы разговаривали по телефону.
— Да, действительно. — Он поглядел в забрызганное дождем окно. — Добро пожаловать в Норфолк!
Они обменялись улыбками и пожали друг другу руки.
— Шеф все еще торчит в придорожном кафе, где была стрельба, но фотограф только что прислал нам по электронной почте фотографии. Почему бы нам сейчас не просмотреть их, а потом дойдем до паба, съедим там по сэндвичу и поговорим?
— Прекрасная идея, — сказала Лиз. Она кивнула полицейским, которые настороженно наблюдали за нею. Переступив через пучок электронных кабелей, она проследовала за Госсом к складному столу. Полицейский подвинул ей стул, сам сел на другой и коснулся пальцами сенсорной панели ноутбука.
— Что ж, Гантер Реймонд… начнем.
На экране появились столбцы иконок.
— Я покажу вам только ключевые снимки, — пробормотал Госс. — Иначе мы здесь весь день проторчим.
Первое изображение, увеличенное Госсом, было панорамным снимком автостоянки. На дальнем ее конце припали к земле, будто страшные доисторические животные, тяжелые транспортные фуры. Слева стояло низкое панельное здание с вывеской «Фэрмайл кафе». Неоновые огни тускло светились внутри, и были видны цветные гирлянды рождественских украшений. Справа расположился бетонный туалетный блок, за которым шеренга полицейских в светоотражающих желтых дождевиках обыскивала землю.
На следующих снимках был туалетный блок. Сначала снаружи, где были видны эксперты в светло-голубых защитных комбинезонах, прочесывающие землю в поисках вещественных доказательств, затем внутри. Внутри было пусто, по крайней мере живых людей не было. Помещение было отделано белой кафельной плиткой, и там имелись раковина, два укрепленных на стене писсуара и кабинка с унитазом.
Последняя подборка показывала Рея Гантера, лежавшего на полу у стены под огромной кляксой из крови и мозговой ткани. В центре ее была черная дыра, где пуля прошла через керамическую плитку. Пуля вошла через левую бровь, оставив лицо более или менее неповрежденным. Затылок, однако, был буквально оторван от черепа.
— Кто его нашел? — спросила Лиз, сощурившись при виде кровавого кошмара на фотографии.
— Водитель грузовика. В начале седьмого утра. Патологоанатом считает, что он умер между четырьмя пятнадцатью и четырьмя сорока пятью.
— А пуля?
— Нам повезло. Она прошла сквозь стену туалета и застряла в заборе.
— Какие-нибудь улики по стрелявшему?
— Нет, хотя мы прочесали каждый дюйм пола и стен. Кто бы это ни сделал, он знал, что делает.
— Почему вы так думаете?
— Он целил в голову. Попасть в грудь было бы намного легче, но наш убийца хотел положить цель одним выстрелом. Гантер умер еще до того, как упал.
Лиз задумчиво кивнула:
— И никто ничего не слышал?
— Никто не признается, что слышал что-нибудь. Но, с другой стороны, приезжали и уезжали грузовики и было много другого шума.
— Сколько здесь было людей?
— Добрая дюжина водителей спала в своих машинах. Кафе закрывается в полночь и открывается в шесть утра. — Он выключил ноутбук и откинулся на стуле. — Мы будем знать намного больше, когда придет запись с камеры видеонаблюдения, что произойдет приблизительно через час. Так как насчет того, чтобы выпить?