Под угрозой (в сокращении)
Шрифт:
— Бруно, мы… неужели ты не видишь, мы… — ошеломленная, простонала она.
— Не двигайся, Лиз, — приказал он, с силой прижав ее за запястья к земле. — Пожалуйста. Ты сейчас не в себе.
Она лежала там, обездвиженная. Наблюдала, как прожектор полицейского вертолета добела высветил павильон. День посреди ночи. Она не знала даже наверняка, что пыталась сделать до этого.
— Со мной все хорошо, — пробормотала она.
— С тобой не все хорошо, — прохрипел он. — У тебя серьезная контузия. И мы должны уйти отсюда.
— Нам нужно взять
— Знаю. Но не лезь теперь, пожалуйста. Пусть спецназ делает свою работу.
Четверо солдат двинулись к павильону с карабинами МП-5 у плеча, но тут передняя дверь медленно открылась и на залитую светом террасу выступила жилистая фигура в джинсах и футболке. Руки человека были подняты. В них не было оружия.
Лиз зачарованно смотрела на Фараджа Мансура. Смотрела, как первые капли дождя оставили темные пятна на его футболке. Маккей, однако, едва взглянул на него. Лиз внезапно с ужасом осознала, что именно должно было произойти и почему.
На какой-то миг все замерли, и затем один из спецназовцев завопил:
— Граната!
С расстояния не больше полудюжины ярдов четверо мужчин выпустили в грудь Мансура по очереди. Онемев, Лиз наблюдала, как его тело, судорожно дергаясь, падает на землю.
Она смотрела на залитое светом табло, почти плача от ярости.
— Ты понимаешь, черт тебя дери, понимаешь, что ты наделал?
Голос Маккея был терпелив:
— Лиз, вернись к реальности.
Шаги, которые она проигнорировала. Это чья-то еще проблема. Она снова начала куда-то уплывать, но услышала — как будто с большого расстояния, — как кто-то зовет ее по имени. Затем снова шаги.
Лиз неохотно открыла глаза. Комната, в которой она лежала, была просторна. Между ее кроватью и окном стояла капельница из нержавеющей стали и кислородный баллон на тележке. В ноздрях у нее была дыхательная трубка, а кровать утопала в подушках.
Постепенно туман расчистился. Дело было кончено, Фарадж Мансур и Джин Д’Обиньи были мертвы. Но Лиз знала, что некоторые моменты предыдущего вечера потеряны для нее навсегда. Причиной этого стали взрыв бомбы и последующая контузия.
Она вытащила дыхательную трубку из ноздрей. Голова ее болела, а во рту ощущался неприятный несвежий вкус.
Дверь открылась. Вошла молодая светловолосая женщина в военных брюках и футболке ВВС США.
— Здравствуйте! Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, я думаю. — Лиз попыталась принять вертикальное положение. — Где я?
— Марвелл. Госпиталь авиабазы. Я — доктор Бет Уилдор. — У нее была живая манера поведения и великолепные зубы.
— А-а, хорошо, — кивнула Лиз. — Гм… Я могу встать?
— Я только вас быстренько осмотрю.
В течение следующих десяти минут доктор Уилдор осматривала ее глаза и уши, проверяла слух, измерила давление и провела другие тесты, записав результаты в карту.
— У вас замечательные способности к восстановлению, мисс Карлайл. Вы были не в самом лучшем состоянии, когда вас принесли
— Боюсь, я помню об этом немногое.
— Мы называем это постэксплозивной травмой. Некоторые элементы пережитого вы, вероятно, так и не сможете вспомнить, но это, может быть, не так уж и плохо.
— Кто-нибудь погиб?
— Кроме террористов, вы хотите сказать? Нет. Несколько человек были ранены, но никто не умер.
— Слава богу. Теперь я могу встать?
— Знаете что, мисс Карлайл, я бы на вашем месте не спешила. Почему бы вам пока не принять посетителя, а когда я закончу обход, мы поговорим?
— У меня посетитель?
— Ну да, — сказала она, заговорщически улыбнувшись. — И мистер Уэдерби, похоже, очень о вас беспокоится.
— Уэдерби? — Она почувствовала необъяснимый трепет. — Он здесь?
— Прямо за дверью. — Она посмотрела на Лиз. — Можно ли считать, что вы хотите его видеть?
— Очень хочу, — сказала Лиз, улыбаясь.
— Хорошо! Возможно, вы хотели бы иметь в своем распоряжении минуту-другую, чтобы освежиться?
— Пожалуй.
— Я скажу ему — пять.
Когда доктор Уилдор ушла, Лиз перебросила ноги через край кровати и подошла к раковине. Ее пошатывало. Большим шоком оказалось лицо, которое смотрело на нее из зеркала. Она выглядела так, как будто ее избили, вокруг глаз залегли темные круги. Она сделала, что могла, с помощью косметички, которую нашла у изголовья, и затем устроилась поприличнее в кровати.
Вошел Уэдерби с букетом цветов. Ей нелегко было бы вообразить нечто подобное.
— Куда их можно поставить? — спросил он, оглядываясь.
— В раковину, возможно? Они очень красивы, спасибо.
Занимаясь цветами, он на мгновение повернулся к ней спиной.
— Ну… как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Лучше, чем выгляжу.
Он неловко присел в ногах кровати.
— Ты выглядишь… В общем, я рад, что не хуже.
— Как я понимаю, с нашей стороны никто не погиб? — сказала она.
— Суперинтендент Уиттен лежит в соседней палате. Он был ранен осколком и потерял много крови. Несколько солдат также получили тяжелые ранения, и есть полудюжина контуженых вроде тебя. Но никто не погиб. За что в значительной степени мы должны благодарить тебя.
— Я полагаю, вы в курсе всего, что случилось?
— Я был в КОБРЕ, когда ты позвонила и сказала, что летишь в Уэст-Форд вертолетом. Пять минут спустя полицейские сообщили, что произошел взрыв и по крайней мере дюжина человек убиты или ранены, а затем почти сразу поступил другой рапорт о том, что спецназ вступил в перестрелку. На Даунинг-стрит к этому времени все уже стояли на ушах, как ты можешь себе представить, но, к счастью, к тому времени, когда я туда добрался, я смог извлечь из Джима Данстэна некоторые достоверные факты — включая тот факт, что один из моих офицеров ранен. — Он сухо улыбнулся. — Премьер-министр был, естественно, чрезвычайно озабочен. Он сказал мне, что будет за тебя молиться.