Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
— Школа? — удивленно спросила Ирас, когда он вышел. — В какую школу собрался идти твой слуга?
Я махнул рукой.
— Тут в еврейском квартале есть какая-то школа при синагоге — я не очень хорошо в этом разбираюсь. Итак, сегодня ты больше не понадобишься царице?
Она звонко рассмеялась.
— Нет, потому что раздеться ей поможет кое-кто другой, который все-все для нее сделает — лучше, чем смогли бы мы с Шармион.
— И у которого есть кое-что, чего нет ни у одной из вас, — это всего лишь одна мелочь…
Она взглянула на меня округлившимися глазами.
— Что это может быть? У тебя это
Я взял ее руку и засунул под свой хитон.
— Вот здесь…
Вообще-то Ирас тоже собиралась пойти на праздник, который устраивал в честь египетских гостей правитель Тарса. Но из этого ничего не вышло.
Маленькая непоседливая Ирас оказалась выносливой, требовательной и щедрой возлюбленной. Как и ее госпожа, она была уверена, что мужчины созданы прежде всего для того, чтобы служить женщинам — в постели, в политике или в семье.
— То, что мы, женщины, умнее, ты можешь заметить уже по тому, что все самое опасное, трудное или утомительное мы предоставляем мужчинам. Вы можете погибать в войнах, сражаться в цирке и расплачиваться головой за ошибки в политике. Наиболее хитрые из вас выживают, и тогда мы позволяем им лечь с нами в постель. Император Антоний — лучший пример этому. Если бы победил Кассий, то…
Она многозначительно замолчала.
— Ну и как это относится ко мне? Я не воин, не государственный деятель, не гладиатор, никого не побеждал и ни перед кем не склонял головы…
— Божественная Исида — это ведь только пример. Ты стал врачом царицы и тем самым избран из тысячи других. Это тоже своего рода победа.
В завершение этого блистательного пребывания в Тарсе Клеопатра пригласила императора Марка Антония в Александрию, чтобы провести там зиму. Не всем понравилось, что он так легко принял это приглашение. В Риме рассчитывали, что император начнет кампанию против парфян и победоносно — в этом тоже были уверены — завершит ее.
Я был рад предстоящему возвращению в Александрию и тому, что снова смогу жить в своей красивой и удобной квартире в Брухейоне. Да, мне даже захотелось вновь повидать моих родственников. В этом отношении Салмо проявлял большую сдержанность, и я заподозрил даже, что он женился в Александрии только ради того, чтобы не возвращаться в Иерусалим, где его разыскивали как разбойника.
Нам уже пора было выступать, чтобы успеть как следует подготовить все к приезду Антония в декабре. Как раз в это время меня вызвала к себе царица. Когда я увидел, что рядом с ней нет ни Ирас, ни Шармион и вообще никого из слуг или телохранителей, по спине моей пробежал холодок. Последний раз, когда мы встречались подобным образом, речь шла о смерти царя Птолемея. А что сейчас? Может, мне снова предстоит стать чрезвычайным послом?
По правилам придворного этикета нельзя первым обращаться к царице. А она, как обычно, сначала завела какой-то ничего не значащий разговор.
— Мы многого здесь достигли, Гиппо, во всяком случае, больше, чем я отваживалась мечтать. Этот визит императора в Александрию упрочит наш союз "и покажет всему миру, под какой защитой находится Египет и как окрепла его связь с Римом, которую установил еще мой отец.
— Могу я кое-что добавить, царица?
Она милостиво кивнула, и я сказал:
— Так как ты время от времени велишь мне превращаться в политика,
Клеопатра спокойно взглянула на меня.
— Мы с тобой друзья, Гиппо, и говорим без свидетелей. Поэтому я не стану обращать внимание на самоуверенность твоих слов и отвечу тебе. Да, Фульвия может стать опасной, я уже думала об этом. Но она ненавидит Октавия по причинам очень личным, которых я не могу тебе назвать. К тому же я не становлюсь у нее на пути. Как только Антоний вернется в Рим, он станет ее законным и неоспоримым супругом. Она родила ему двух сыновей, и я не собираюсь ни мешать этой семье, ни тем более разрушать ее. В настоящее время меня беспокоит не Фульвия, а Арсиноя, моя сводная сестра, которую мой отец не в добрый час зачал с какой-то никому не известной наложницей. Однажды она уже проявила неслыханную дерзость, отважившись захватить священный трон Египта, совсем ненадолго, правда, но я хочу позаботится о том, чтобы такого не повторилось. Арсиноя честолюбива и теперь в Эфесе только и ждет какого-нибудь удобного момента. Египетский трон занят, но, может быть, она надеется на Кипр, который Цезарь пообещал ей тогда из политических соображений. Эта женщина стоит у меня на пути, Гиппо, и Антоний тоже сразу разглядел это. Она должна умереть, другого выхода нет. Но в этом случае я не доверяю императору. Он пообещал распорядиться, чтобы ее казнили, но добавил, что делает это неохотно и не видит в ней никакой опасности. Что ты об этом думаешь?
Меня будто по голове ударили. Ведь всем известно было, как надежно заперта Арсиноя в храме в Эфесе и как строго ее охраняют. Что она могла сделать и кому помешать?
— Я считаю, что император прав, и думаю, мне понятны его сомнения. Арсиноя не обладает властью, она уже почти стала жрицей Артемиды, она не замужем…
Лицо Клеопатры посуровело, черты его исказились, и вместо очарования Исиды на нем проступила отвратительная гримаса Эринии [38] , которую римляне называют Фурией.
38
Эринии — в греческой мифологии богини мщения.
— Ах, уважаемый Олимп, я прекрасно понимаю, что происходит в голове у мужчин! — Ее указательный палец уткнулся мне в низ живота. — Вот что затуманивает ваш рассудок! Лучше бы Прометей повелел расти вашему фаллосу на голове — тогда связь была бы отчетливей. За подобное предательство все остальные поплатились бы головой — будь то мальчик, мужчина или старик. Но красивой женщине все прощается. Даже если ты думаешь не так, то все равно твой совет никуда не годится. Арсиноя всегда была настроена против меня. И если бы сейчас она была здесь, а я в Эфесе, то она поступила бы точно так же.