Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
На ней была короткая полотняная рубашка: что-то вроде простой туники без рукавов. Она стояла перед нами, вся перепачканная кровью и навозом, и чресла мои наливались неодолимой похотью. Пока я был голоден, страдал от жажды и постоянно должен был бороться за жизнь, во мне, разумеется, отсутствовало всякое стремление к противоположному полу. Но теперь я был сыт, и желание охватило меня с такой силой, что я не раздумывая сорвал с девочки одежду и силой овладел ею, повалив на вонючие шкуры. Меня не трогал ни жалобный визг девочки, ни присутствие Салмо, ни угроза нападения парфян.
Потом я встал и обратился к Салмо, который стоял от меня в нескольких шагах, повернувшись спиной:
—
Он обернулся и спокойно ответил:
— Я понимаю, мы на войне, но ты совершил противное Богу дело. Тот, кто обесчестил девушку, должен превратиться в камень — так говорит наш Господь. Здесь некому судить тебя, но Господь покарает твоих потомков до третьего колена.
— Я не иудей, Салмо, и меня нельзя судить по законам вашего бога. И кроме того, теперь она уже не девушка, так что ты можешь спокойно взять ее. Потом, если вдруг парфяне тебе кое-что отрежут, ты пожалеешь, что упустил такую возможность, скажешь: «Если бы только…»
— Нет, — оборвал меня Салмо, — не пожалею. Ты не понимаешь меня, господин. Пойдем лучше!
Девочка, скорчившись, лежала на куче вонючих шкур и тихо плакала. Я даже не обернулся, уходя, и не почувствовал ни сострадания, ни сожаления.
Это только еще одно свидетельство того, как война, нужда и опасность заставляют человека измениться и выявляют в нем все самое дурное и достойное презрения.
Наконец, скорее мертвые, чем живые, мы достигли пограничной реки Аракса, бурной и широкой. Пока наши пионеры — также голодные, обессиленные или больные — искали возможность переправиться через реку, мы со страхом ожидали очередного нападения парфян. Казалось немыслимым, что враг упустит эту последнюю возможность. Однако ничего не случилось, и наши солдаты смогли соорудить какое-то подобие переправы из росших на берегу деревьев и кустов. Они связали их канатом и закрепили его на том и другом берегу. Это был шаткий и ненадежный мост. Он почти полностью скрывался под водой, когда по нему проходили лошади или повозки, однако все же выдержал. Несколько людей утонуло, упав в воду, но в конце концов все мы оказались на той стороне. Царь выслал нам навстречу небольшой отряд, который радушно снабдил нас всем необходимым. Я слышал, как Антоний сказал своим офицерам: «У Артавасда нечиста совесть! Он хочет оправдаться за свое предательство. Подыграем ему и будем держаться с ним как с другом и союзником».
Этот расчет оказался верным. Нам в избытке предоставили все, в чем мы нуждались, так что вскоре обнаружились даже отрицательные последствия этого. Люди объедались и пили вино, как воду, притом что желудки их были ослаблены и не могли справиться с этим. Это, конечно, было не смертельно, но многие при этом совершенно ослабели, так что люди, тридцать дней терпеливо сносившие лишения, теперь пали жертвой излишеств.
Антоний был не из тех, кто относится к опасности легкомысленно и беспечно. Здесь, в Армении, он решил устроить смотр своих войск и попытался рассмотреть факты, ничего не приукрашивая. Я присутствовал в кругу легатов и трибунов, когда он сказал:
— Мы потеряли около двадцати тысяч пеших солдат и четыре тысячи всадников — не только в боях, но и от болезней и лишений. Каждый легионер, погибший и оставшийся в чужой земле, для меня словно часть моего тела, как болезненная рана, которая не скоро еще заживет. Мы выдержали более восьмидесяти сражений с парфянами и в большинстве из них победили и все же не можем считать противника побежденным. Природа предоставила царю Фраату мощное оружие, против которого бессильны его враги: страна его очень обширна и сурова. Трусливый, но умный, он уклонился
Речь императора была хорошо обдуманной, но любой мог вычислить, что в этом бессмысленном и бесславном походе он потерял две пятых своей армии.
Те из солдат, кто дожил до этого дня, теперь могли вздохнуть с облегчением — так, по крайней мере, нам тогда казалось. Все мы полагали, что теперь сможем спокойно перезимовать в Армении, где нас накормят и дадут все необходимое. Однако неутомимый Антоний решил собрать всех, кто мог еще выдержать путешествие, и немедленно отправиться с ними дальше к побережью. Это означало, что нам предстоит преодолеть холодные горные перевалы, где бушуют метели, и только где-то в районе Эдессы мы вновь сможем рассчитывать на то, что станет теплее. Здесь, в Армении, должны были остаться только больные и раненые, а их было немало — по моим подсчетам, от шести до восьми тысяч.
Император предоставил мне самому решать, останусь я в Армении или вместе с ним отправлюсь к сирийскому побережью, где в маленьком портовом городке Левке Коме, к северу от Сидона, его будет ждать царица Клеопатра.
Салмо давно уже стал мне скорее другом, чем слугой, и я спросил у него совета.
— Останемся здесь! — предложил он не раздумывая. — Надежную зимнюю квартиру стоит предпочесть всему остальному. Бог знает, что еще задумал Артавасд вместе с этим коварным царем. Может быть, он только и ждет, пока Антоний достигнет гор, чтобы там окончательно его уничтожить. Здесь нас хотя и немного, но армянский царь не решится схватить нас, потому что опасается расправы со стороны императора. Здесь я, по крайней мере, чувствую себя надежнее и предпочел бы остаться.
— Ах, Салмо стал труслив и предпочитает теплое местечко походным кострам и зимнему переходу, — съязвил я.
Однако мой слуга остался спокоен:
— Нет, просто я пытаюсь решить, что было бы лучше для нас обоих.
— Я тоже, и именно поэтому мы поступим иначе. Путь Антония проходит через места, куда парфянский царь не рискнет сунуться. Ведь не забывай, что это не парфяне напали на Рим, чтобы подчинить его, а именно римляне вот уже несколько столетий мечтают захватить Парфянское царство, несмотря на всю тщетность своих попыток.
Салмо ухмыльнулся:
— Да, в этот раз у них снова ничего не вышло, но продолжай, господин.
Я насмешливо поклонился:
— Спасибо, благородный Саломон, что ты мне позволяешь. Иногда я действительно спрашиваю себя, кто из нас хозяин, а кто слуга. Итак, мы отправляемся с Антонием в Сирию, потому что я не доверяю Артавасду. Он снова
перейдет на сторону парфян, потому что они ближе к нему, чем римляне. А когда это случится, я не дам и ломаного гроша за жизнь оставшихся здесь солдат. Почти все они больны, ранены и слабы, так что не могут служить серьезным противником. Артавасд знает это, и, вероятно, он уже решил передать их Фраату в качестве доказательства своей верности. Антоний должен как следует поторопиться, чтобы предотвратить такой поворот событий.
— Поворот, который существует только в твоей голове, господин, — если ты позволишь мне подобное замечание. Никто из нас не знает, что произойдет на самом деле. Но твои подозрения небезосновательны, это стоит признать. Итак, мы отправляемся вместе с императором?
— Непременно, Салмо, и через несколько месяцев ты увидишь, что я спас нам жизнь.
Позднее оказалось, что ничего из того, что мы подозревали, не случилось, и отмечу только, что этот путь с Антонием был еще более тяжелым.