Подарок для злодея
Шрифт:
Этого Юна стерпеть уже не смогла. Побежала к себе, надела пальто, ботинки, на шею повесила тот самый кулон, предмет мачехиного вожделения, спрятала в карман серебрянную цепочку и сережки в виде золотых листьев, подаренные отцом на прошлый день рождения, тихо спустилась по лестнице, осторожно, чтоб не скрипнула, приоткрыла входную дверь.
В окнах соседних домов горел свет, доносились веселые крики, песни. Никто не был одинок. Снежинки падали на нос, холодили щеки, серебрились в свете луны. Сквозь прорехи розовых снежных туч празднующей земле подмигивали звезды.
У порога все еще лежало угощение для Деда
Вот так добрые феи превращаются в злобных колдуний. Злорадно Юна подумала, что без нее дело отца развалится. Она общалась со знатными дамами и предвосхищала их капризы, она придумывала самые необычные туфельки, за что их мастерская и славилась, наконец, она следила за покупкой материалов, работой подмастерьев, заставляла отца тратить деньги на расширение мастерской, а не на прихоти мачехи... Отец безволен и пьет, мачеха ничего не понимает в их ремесле, но обожает транжирить — они разорятся скоро, ну так им и надобно! Разве что Лиру жаль, пожалуй, единственное существо в этом доме, которое будет за Юной искренне скучать. Сестренка была рукодельница, вечно вертелась у Юны под ногами, выпрашивала ткань и кусочки кожи, спрашивала советов и лезла обниматься чаще, чем к родной матери и сестре, хотя те и старались всячески очернить Юну в девочкиных глазах.
Обидно, конечно, стоять в новогоднюю ночь на морозе, у двери дома, на который ты собственноручно заработала, и слышать, как внутри веселятся и пируют твои враги. Юна не побоялась бы скандалить с мачехой, даже подраться, если той вздумалось бы полезть в драку, но сегодня силы слишком неравны, мясник закален в уличных драках, а Юна слаба, как после болезни.
Вдалеке заржали кони. Чея-то упряжка ночным праздничным часом неслась по их окраинной тесной улочке. Прямо к ним. Юна любопытно вытянула шею.
Темная громада кареты остановилась у их дома, закупорила переулок. Нетерпеливо пофыркивали кони, гнедой и серый, мотали длинными гривами, кучер бормотал им что-то успокоительное. Дверь кареты отворилась, худой угловатый человек спрыгнул на землю. В лунном свете Юна узнала узкое, зловещее лицо ар’Мхари.
15
— Вы меня ждете?
— Нет, откуда мне было знать, что вы приедете? — удивилась Юна. — С наступающим вас, кстати.
— Как, разве вы забыли наш договор? — нахмурился василиск.
— Какой договор?
Ар’Мхари взял ее за подбородок.
— Обещания, данные мне, нельзя не сдержать. Вы обещали мне стать нянькой для дракона. Его жизнь вам уже не столь дорога?
— Изумруд. Его зовут Изумруд, — сообщила Юна зачем-то.
Жизнь определенно вступила в черную полосу. Новая напасть оказалась пострашнее прочих, а Юна слишком устала, чтобы сражаться.
— Так вы едете со мной?
— Что, прямо сейчас?
— Отказа я не приму, — обронил василиск так сухо и равнодушно, что Юна сразу ему поверила.
— Покажите дракона, — потребовала.
Ар’Мхари вытянул руку в сторону кареты. Дверца со щелчком отворилась, из темного нутра вырвался мутный шар, бликующий отраженным светом, прилип к руке василиска.
— Жив, — предьявил он добычу.
— Вы весь день его держите внутри шара? — ужаснулась Юна, протягивая руки к мечущемуся внутри Изумруду.
— На
— Выпустите его!
— И потом ловить по всему городу? Увольте.
— Я за ним присмотрю! Выпустите!
— Нет. Где ваши вещи? Вы уже попрощались с родными?
— Нет, — буркнула Юна обреченно. Она старалась не поддаваться панике. Когда буря бушует, сражаться с ней бесполезно, надо прижаться к земле и ждать. Юна будет вести себя смиренно, не спорить, не выпускать дракона из рук, и удобный момент сбежать обязательно настанет. Может, и неплохо, что василиск приехал: Юне нужна крыша над головой, и дракону тоже. В глуши подальше от людей — прекрасно. Василиск упомянул, что предпочитает жить в столице, где дракона поселить не может — значит, они будут редко видеться, а там дракоша подрастет, Юна придумает план...
— Вы подождете здесь несколько минут? Я должна собрать необходимые вещи, это быстро.
— Здесь ждать мне? Вы что, даже на порог меня не пустите?
Он никогда не повышал голос, говорил ровным, даже невыразительным тоном, никак не выдавал недовольства лицом, но почему-то от его сухих, мимолетно брошенных замечаний по спине пробегал холодок неподдельного страха ит хотелось немедленно, по-лакейски броситься извиняться и расшаркиваться. Юна поспешила отворить дверь:
— Если у вас есть желание поздороваться с моей уже не совсем трезвой родней, то заходите, конечно...
Опомнилась, вытянула ладошку перед носом у поднявшегося уже на крыльцо василиска:
— Нет, постойте! Если они вас увидят, мне не удастся проскользнуть незаметно, а мне не хотелось бы долгих, душераздирающих сцен прощания. Прошу вас. Я очень быстро, пять минут! — и захлопнула дверь на замок. Юна много гадостей мысленно желала дорогим родственникам в наступающем году, но василиск — это даже для них, при всей ее неприязни, было слишком.
В своей спальне заметалась, не зная, что хватать. За всю жизнь ей ни разу не довелось путешествовать, единственный случай, когда пришлось упаковывать вещи — переселение в новый дом. Сборы затягивались. Юна вспомнила, что в комнате отца стоял недорогой, очень легкий дорожный сундук. Побежала туда, безжалостно вывалила на пол все его вещи, постаралась набить как можно больше своей одежды. Будь ее воля, она был пол-мастерской захватила в новое место обитания. Наверняка там будет одиноко и скучно, и надо же как-то сшить новый ботиночек, если вдруг бабочка прилетит снова... Но пришлось ограничиться иголкой, нитками и ножницами. Задумалась над книгами. Жаль бросать и уже некуда впихнуть. Любопытно, если ар’Мхари привезет ее в свое родовое поместье, возможно, там будет библиотека? С настоящими магическими книгами? Эта мысль внезапно заставила улыбнуться, несмотря ни на что. Вдруг все не так уж и плохо? Она уже представляла новую жизнь в огромном древнем замке, отданном целиком в ее распоряжение, в обществе дракона и тысяч захватывающих книг...
Она надеялась беззвучно спуститься по лестнице и тихо выскользнуть из дома незамеченной, но тяжеленный сундук грохотал по ступеням, рвался из рук. Кошка Муся выскочила из-за угла и даже не замяукала — заорала жалобно, начала тереться об ноги, будто почуяла что-то.
— Уйди. Умоляю. Тихо. Брысь! — шипела Юна. Но было поздно. Из столовый вынырнула мачеха, монументально сложила руки на груди. Юна не собиралась с ней разговаривать, молча потянула сундук к выходу, но мачеха вдруг заорала отчаянно: