Подарок для злодея
Шрифт:
— Я не открою портал, даже не надейся.
— Господин ар'Мхари, я понимаю, вам плевать на мои просьбы. Прошу прощения, что потревожила. Могу я попросить вас сейчас оставить меня наедине с собой?
— Я сделал тебе больно вчера?
Юна промолчала, чувствуя как заливаются румянцем щеки и уши.
— Я тебе неприятен?
— Господин ар’Мхари...
— Называй меня по имени.
— Господин ар'Мхари, давайте оставим вчера то, что было вчера... Я не могу жить в этом замке, я должна вернуться домой, к родным. Я ведь не причиняла вам зла,
— Подожди, — он сел на кровать, потянул Юну к себе на колени. — Давай отложим чувства в сторону и поговорим разумно. Идти тебе некуда...
— Это почему еще?!
— Я немного увидел твои взаимоотношения с семьей... И твой отъезд со мною, который говорливые соседки- кумушки тебе не простят... Собственно, ты сама это осознаешь, поэтому вернулась...
— Что?! — Юна вырвалась, зарычала. — Что вы сказали? Мне некуда идти? Я вернулась к вам ради крыши над головой и похлебки?!
— Нет?
— Ну вы и... и... — слов даже не нашлось. — Значит, вот я кто в ваших глазах? Нищенка, которая готова отдаться кому угодно за кусок хлеба?! Чудесно!
— Юна...
— Благодетелем себя чувствуете? Приютили, ужином угостили?! Хотите, ручку вам поцелую в благодарность, простите, в ножки забыла поклониться!
— Ну если говорить откровенно, не щадя ничье самолюбие — да, именно так, ради крыши над головой.
Юна убежала к окну, уткнулась носом в стекло. Далеко-далеко на горизонте закат делал серое море алым. Ар'Мхари подошел к ней сзади, заворошил волосы, начал расплетать косу.
— Поверьте, для меня радость приютить вас в своем доме.
— Простите, что порчу вашу радость, но я твердо решила оставить профессию падшей женщины. Не понравилось.
— С первого раза мало кому нравится. Надо попробовать еще.
— Знаете, у меня действительно не самые простые отношения с семьей и работа, при которой мне приходилось общаться с весьма капризными и злобными знатными дамами, привыкшими с большим презрением относиться к людям низших сословий. Но так, как вы, меня еще никто не унижал.
— Я привык называть вещи своими именами.
— У меня есть деньги, даже если отец меня выгонит, а он не выгонит, я заработала их этими руками, шила башмаки! И тетя в городе, и знакомые дамы, хоть горничной, хоть посудомойкой, но на работу примут, если попрошу! И деньги есть, чтобы в столицу уехать!
— В столицу? А что вы там собираетесь делать?
— Да не хочу я вам ничего доказывать, — сказала Юна устало. — Думайте обо мне, как вам угодно. Я сама виновата. Умная добродетельная девушка никогда бы не поступила так, вы правы. Но после того, что вы мне сказали, я не могу оставаться под вашей крышей ни секунды — душно!
Она уже застегивала пуговицы пальто.
— Хорошо. Тогда объясните, почему вы вернулись?
— Вот видите, даже вы не верите, что к вам можно вернуться. Сложный день был. Помрачение сознания от усталости.
— Вы
Юна промолчала.
— Ну хорошо, поверю вам на слово. — усмехнулся.
— У меня есть деньги! — крикнула Юна. Вцепилась ногтями в подкладку плаща, пытаясь разорвать, заметалась по комнате, бросилась к своему сундуку. Ножницы, обернутые в бумагу, оказались на самом дне, Юна яростно вышвырнула все вещи, добыв ножницы, не жалея, откромсала край плаща. Плотно забитые в ткань, обернутые толстым своем ниток, чтобы не звенели, покатились золотые монеты.
— Это плата за постой! Заберите, пожалуйста, ненавижу чувствовать себя должной! Надеюсь, тут также хватит на оплату дороги домой!
Притихший на карнизе Изумруд осмелел, обрадовался, рванулся вниз, хватая в лапы золотой кругляш, деловито взялся обчищать его от ниток.
Василиск отнял у Юны плащ, силой обнял.
— Так, значит, вы вернулись ради меня? Да?
— Нет!
— Тогда почему?!
— Чтоб вы провалились!
— Я не хотел тебя оскорбить. Я не поверил своим ушам... И безумно обрадовался, что ты вернулась. И мне тогда было плевать, почему. Только я не смогу тебя выпустить. Чтобы дракон выпустил из когтей свое сокровище... Изумруд тебя любит, но попробуй теперь выдрать у него монету.
— И что я буду здесь делать? Кем я буду?
— Моей погибелью, — огорошил василиск.
— Что?
— Моей смерти жаждали и жаждут тысячи людей. Я сотню лет ходил по лезвию, и знаешь, почему мне это удавалось? Я ничего не боялся и никого не щадил. Безупречное зло. Порою в моей жизни появлялись люди, которых было неприятно терять... но не настолько, чтобы после потери разонравилось дышать, или чтобы ее угроза остановила мою руку... Своей смерти я тем более не боялся. Не имел ни принципов, ни слабостей. И поэтому был неуязвим. Но у каждого героя рано или поздно должно появиться уязвимое место, а весь мир так давно ждет моей уязвимости...
Вы победили злодея, милое дитя. Он болен привязанностью и гибель его — только вопрос времени...
— Не драматизируйте.
— Отнюдь. Я серьезен, как никогда. Вы разрешите вас поцеловать?
— Нет!
— А придется. Должен же злодей получить хоть какую-то компенсацию...
— До чего ж вы корыстны, это ужасно!
***
Внизу еще не убран был вчерашний ужин. Размахивая куриной ножкой, василиск признавался Юне, что стар и хотел бы уйти на покой.
— Драконы обожают собирать сокровища, но главное драконье сокровище — память. Старые драконы лежат годами неподвижно, закрыв глаза, и кажется, они давно мертвы... Но зачем им мир снаружи, если у них внутри — огромный мир? Говорят, вторая зрелость дракона, приходит, когда он постигает свою память. Я так много помню, что даже не знаю всего, что помню... Я хотел бы просто лежать на берегу океана, вспоминать... И рядом с вами. И учить дракона...
Юна замялась, но все-таки решилась, выпалила: