Подарок коллекционера

Джеймс М. Р.

Но сегодня ночью мне снятся другие сны.

Сегодня ночью, когда он мне снится, он снова на кухне, сидит в море битого стекла, осколки торчат из порезов на его предплечьях. Из него льется кровь, так много крови, что он не должен быть живым, но он смотрит на меня безнадежными глазами, его рот приоткрыт в беззвучном крике…

… До тех пор, пока он не замолкает.

Ноэль! Ноэль, помоги мне, помоги мне…

Его гортанный крик превращается в низкий, умоляющий стон. Я знаю, что идти к нему опасно, но я все равно делаю шаг вперед, пробираясь через море битого стекла, чтобы подойти к нему, дотянуться до него, но как бы далеко я ни продвигалась, он все еще слишком далеко. Я чувствую, как стекло режет меня, кромсает ноги и кожу, и пока я иду, там, где за мной остается кровавый след, прорастают красные розы, но я этого почти не замечаю. Я не чувствую боли и не вижу крови. Все, о чем я могу думать, это как быстрее добраться до него, а кровь растекается по стеклу, рисуя на нем сцены нашего совместного времяпрепровождения, пульсируя и растекаясь, когда он зовет меня, его голос больной и измученный, но я не могу до него дотянуться.

Он слишком далеко.

Александр!

Я кричу, тянусь к нему, но это бесполезно. Чем дальше я иду, тем дальше он отдаляется от меня, пока мои ноги не становятся настолько изрезанными стеклом, что я падаю на колени, розы вырастают в колючие лианы, обвивающие меня, стеклянные шипы впиваются в мою кожу, разрывая меня на ленточки.

Комната вращается, яростно швыряя меня к нему, и на мгновение мне кажется, что я все-таки смогу до него дотянуться. Но как раз перед тем, как мои пальцы могут коснуться его, виноградные лозы тянут меня назад, впиваясь в кожу, как раз в тот момент, когда я протягиваю руку, чтобы коснуться его, чувствуя исходящий от него жар, сжигающий его…

Я просыпаюсь, тяжело дыша, на раннем сером рассвете, не так уж отличающемся от того утра, когда я ушла от него, задыхаясь и обливаясь потом. Я смотрю на свои руки, наполовину ожидая увидеть, как они отделяются от стекла, но там только гладкая плоть.

Это был просто сон, Ноэль.

Я говорю себе это снова и снова в течение дня. Это был кошмар, не более того. Не то чтобы у меня их не было раньше, но сколько бы раз я ни повторяла это, я не могу почувствовать ничего, кроме болезненного, ноющего ощущения, что я нужна Александру. Что-то нехорошее грядет для него.

Мне нужно вернуться.

Сегодня канун Рождества, сердито говорю я себе, готовя завтрак для нас с Джорджи, это лучшее, на что я способна. Я не могу вернуться в Париж. Я не могу оставить Джорджи на Рождество. Я сказала ему, что больше не уйду. И вот, когда я сижу и ковыряюсь в яичнице с беконом, к которой у меня больше нет аппетита, ко мне приходит ответ.

Просто возьми его с собой.

Это кажется достаточно простым решением, за исключением того, что я сказала себе, что не вернусь назад. Какой в этом был бы смысл? У нас с Александром нет будущего. Что, если оно есть? Что, если у меня есть несколько вариантов во всем этом? Можно оставить все как есть, он уже ответил на все мои вопросы, и я могу закрыть эту главу навсегда… Но я не могу избавиться от ощущения, что она осталась незаконченной, несмотря на это.

Что, если я ему нужна?

Я не верю ни во что за пределами этого мира, и никогда не верила. Я не верю ни в предчувствия, ни в астрологию, ни во всякую подобную чушь. Я всегда была ужасно практичным человеком, несмотря на мою любовь к книгам. Тем не менее, время, проведенное с Александром, пробудило во мне что-то еще. С ним, в те дни, когда я боролась за то, чтобы сохранить ему жизнь, я чувствовала, что открыла для себя ощущение волшебства, романтики, сказочной фантазии, в существование которых я никогда не верила в реальном мире. Реальность для меня всегда была борьбой, болезнями, голодом и страхом. Начало моего времени с Александром тоже было чем-то подобным. Но это превратилось во что-то совсем другое.

Если я не последую инстинкту, я знаю, что буду вечно гадать, а что если? Я буду вечно гадать, что с ним, и могло ли быть что-то по-другому. Если я вернусь, по крайней мере, я буду знать. Если мне снова придется уйти, я сделаю это, зная, что у меня с ним ничего не вышло.

Я нервно кусаю губу, глядя на Джорджи через стол.

— Эй, я тут подумала, — говорю я так беспечно, как только могу, как будто это идея, над которой я работала некоторое время, а не спонтанное решение, вызванное кошмаром, из всех возможных.

— Да? — Джорджи набивает рот яичницей, беконом и блинчиком одновременно, прожевывая их так, словно это пятизвездочный завтрак, а не моя сомнительная стряпня. — Что?

— Что, если бы мы отправились в отпуск на Рождество? Мы никогда не проводили Рождество вдали от дома. Здесь много воспоминаний о дерьмовом Рождестве. Мы могли бы сделать что-то новое, только вдвоем.

Джорджи хмурится.

— Например, что?

— Как насчет Парижа? — Я поднимаю бровь. — Я слышала, на Рождество там красиво. Они подсвечивают Эйфелеву башню и все такое.

Он выглядит неубедительным.

— Мы можем себе это позволить?

— Я же говорила тебе, у меня еще много чего осталось. — На самом деле я знаю, поездка значительно сократит сбережения, которые я спрятала под кроватью, но моя потребность убедиться, что Александр в безопасности, гнетущее чувство, оставшееся после моего кошмара, заставляет меня поступить именно так. Такое ощущение, что это то, что я должна сделать.

Джорджи пожимает плечами с типичной подростковой апатией, но я вижу, как его глаза загораются от этой идеи.

— Это могло бы быть круто, — говорит он, как будто ему все равно, так или иначе, но я знаю своего брата и уже вижу, как у него крутятся колесики.

— Тогда давай сделаем это. — Я отложила вилку. — Мы поедем на поезде, я знаю, ты никогда раньше не ездил на поезде. Мы снимем отель и проведем Рождество где-нибудь в новом и особенном месте.

Приняв решение, Джорджи идет собирать вещи, пока я мою посуду и складываю кое-какие вещи в сумку для себя. Мое сердце трепещет в груди, как пойманная птица, при мысли о том, что я снова увижу Александра, и я знаю, что этого не должно быть. Это поездка, чтобы проведать его, не более того, твердо говорю я себе, но мне трудно убедить себя в этом простом факте. От волнения, которое я испытываю, увидев его снова, от выражения его лица, когда я вхожу в его квартиру, у меня почти кружится голова. На этот раз я буду там по собственной воле. Что, если это означает, что все может быть по-другому? Новый старт для нас обоих… Не будь идиоткой. Этот человек лишь некоторое время был твоим знакомым. Ты не можешь начать с ним отношения.

Однако моему быстро бьющемуся сердцу все равно.

Волнение Джорджи, неплохое развлечение, пока мы отправляемся в путь. Все, от поездки на такси до прибытия на вокзал и покупки в последнюю минуту чрезмерно дорогих билетов в толпе отдыхающих, внушает ему благоговейный трепет. Я сосредотачиваюсь на этом, вместо того чтобы снова думать об Александре. Джорджи такой же неискушенный в путешествиях, как и я, и мне нравится видеть, как он взволнован. Даже если это путешествие не такое простое, как я описала, я все равно рада поделиться этой частью опыта со своим младшим братом.