Подарок крестного
Шрифт:
Спустя какое-то время Михаила накормили и напоили, причем чуть ли не силой, после чего он, хоть поначалу и не изъявлял желания, все-таки почувствовал себя лучше. Видимо, притомился и проголодался Михайло, оттого и усилилось действие раны. Заметив, что мертвенная бледность на лице Шорина сменилась легким румянцем, Григорий решился побеседовать с другом.
– Ну, как оно, Михайло? Получше?
– Да вроде как ничего. Так ты у нас и лекарь оказывается? Вот не знал.
– А лучше б и никогда не узнал, – усмехнулся Григорий.
– А ты как? – в ответ поинтересовался Михаил. – Рядом ведь были, а могли и не увидеться.
– Верно.
Не дав ничего более сказать Гришке, продолжил:
– А что ж не с государем нынче? Ладно я хворый, но ты то…
– Тебя поджидал, – ответил Гришка, и оба друга, заразительно, как в былые времена, рассмеялись в один голос.
– Как оно, в Московии? Уж отец поди давно, – допытывался Григорий, не знавший до конца всей правды. – Дочка? Как назвали?
– Сын. Андрей. А ты сам-то не женился?
– Не… – лицо Григория вновь приобрело лукавое выражение.
Глядя на Григория, вынимающего пух и перья, торчащие, словно рога, из его густых курчавых волос, Михаилу на миг показалось, что есть в его друге что-то дьявольское.
Григорий долго рассказывал Михаилу обо всех Новгородских событиях, об общих знакомых, а заодно поругал Михаила.
– Что ж ты у меня из-под носа Машутку-то увел?
– А неужто она твоей зазнобушкой была? Так зачем было, будто на смотрины, приводить ее? – Михайло вкратце рассказал, как они познакомились с Машуткой, не закончив историю до конца.
– Так вот оно что! Вечно этот дурак рыжий все по-своему поймет. Что не прикажи, все испоганит, – смеясь, ругался Гришка.
– А с чего ж ты забрать ее решил?
Видя, что Григорий не на шутку взволнован, Михаил не стал скрывать происшедшего в последние дни его пребывания в Новгороде. Рассказал он и про Машутку, и про тетку, утаив про ребенка.
Да видно рано порадовался Шорин за Григория. Узнав, что у Машутки все в порядке, тот быстро успокоился и уж больше и не заикался о ней. Оставшись по-прежнему непостоянным, Гришка так ни к кому и не привязался. Видимо, привыкнув быть всегда в гуще всех событий, мучился из простого любопытства да из-за того, что зная о происходящем даже в самых отдаленных уголках Новгорода, недоглядел такое под самым носом.
Заметив, что Михаила притомила долгая беседа, Григорий замолчал – пускай отдохнет товарищ. Немного поразмышляв, решил остаться пока с отрядом Шорина. Хотя Михайло вовсю уже смеялся, тревога за опасное действие стрелы у Григория никак не проходила.
Несмотря на то, что взятие Казани уже состоялось, все же необходимо было предупредить своих. Не хотелось Григорию прослыть грабителем-одиночкой. Потому, строго наказав посматривать на воеводу, Гришка отправился к уже до икоты проклинавшим его сотоварищам – обещал отлучиться на чуток, а получилось, что запропал чуть ли не на веки.
Только после ухода Гришки Михаил понял, до какой же степени он притомился. То ли болезнь, то ли усталость, словно каменная глыба навалилась ему на плечи, и среди радостного обеденного шума Михайло, лежа неприкрытым, забылся крепким целительным сном.
ГЛАВА 19
Уснув задолго до наступления темноты, Михайло проснулся рано. Все еще спали – после бурных возлияний в честь празднования победы вставать до рассвета было сверх всяких сил. Видимо, побеспокоившийся о своем товарище Григорий мирно посапывал, устроившись невдалеке от Михаила. Вся правая сторона у него онемела, проклятая рана никак не давала покоя. Михаил попытался подняться, опираясь на руки, и не смог. Долго корчась и извиваясь, словно червь, сначала перевернувшись на бок, опираясь только на одну руку, он сумел сесть.
Чуткий Григорий, услышав невдалеке от себя какое-то ерзание, шуршание и прочие непонятные звуки, подумав уже о самом худшем, вскочил как ошпаренный.
– Ну, ты меня и напугал, – еще не сообразив, что же делал Шорин, но поняв, что это отнюдь не какой-нибудь татарин крадется с мыслью о мести, выдохнул Григорий.
Осмотрев и расспросив своего захворавшего, Ермилов опечалился еще больше – хотя Михайло уже не чуял той слабости, голова была ясна, но рана выглядела хуже. Было нехорошее подозрение у Григория, но он отбросил эту мысль – по опыту знал, что ежели опечалить хворающего, то уж точно он не выздоровеет.
Спешно приготовив Михаилу пищу для поддержания сил, Григорий вновь повел разговоры с другом.
– Миш, давай-ка ты у меня погостишь чуть-чуть. Не хочу тебя пугать, но до Московии тебе не доехать пока.
– А зато до Новгорода доехать, – съязвил Михаил. Ежели до Новгорода доеду, то и до Москвы доеду.
– Э-э-э… Михайло, неужто я тебе вчера самого главного не сказал? Меня к Петру Шуйскому отправили.
– И что? – вопросительно смотрел на Григория Шорин, не понимая, какое отношение имеет князь к его поездке в Новгород.
– И то, – передразнил его Ермилов, что Шуйского государь правителем всей области вокруг Свияжска назначит.
– А ты почем знаешь?
– Коли меня уже к нему направили, как же мне не знать, – удивился отсутствию смекалки Михайло. – Так что я теперь Свияжск завоевывать буду, – имея в виду огромные просторы предстоящих ему дел, неизведанных мест и новых людей, ответил Григорий.
Михаилу вовсе не хотелось где-то оставаться – тянуло назад, в столицу. Он бы куда более тепло отнесся к предложению посетить Новгород, но уж засесть Бог знает насколько в чужом городе, да еще под боком у проклятущих татар, ему совсем не хотелось.
– Уж тогда проще сразу в Казани остаться, – мрачно заметил он.
– В Казани за тобой некому будет смотреть, – словно не замечая мрачного тона сказанного, ответил Ермилов.
– Да тебе недосуг будет в Свияжске со мной возиться: дел полно будет, да и неведомо там тебе ничего, – сделал последнюю попытку отвертеться Михайло.
– Хочешь ты того или нет, а поехать тебе придется – прервал все дальнейшие отговорки Григорий. – Обещал ты мне перед отъездом из Новгорода посетить еще раз друга – вот и выполняй сказанное.