Подбор персонала в мире оборотней, или HR нигде не пропадет
Шрифт:
— Какие еще вопросы? — шипит сквозь зубы Инрина, раздраженно ставя поднос на специальный столик в самом углу приемной, — мне некогда сейчас. Потом.
— Хорошо, — покладисто отвечаю я, — но я бы хотела уточнить по своей работе… Обязанности, график, должностную инструкцию где посмотреть можно…
— Что? Какую еще инструкцию? — злобно рявкает Инрина, садясь за свой стол.
— Должностную, — поясняю я любезно и, видя полное непонимание в красивых злых глазах, начинаю говорить, — знаешь, такой список обязанностей, которые я должна делать…
— Что это еще за глупость? — раздраженно прерывает меня Инрина, — у нас этого нет и не надо!
— Да как же не надо? — удивляюсь я, поймав и оседлав своего любимого конька, — а как же работники понимают, что им делать?
— Для этого у них есть начальники, — отвечает Инрина, — объясняют!
— Каждый раз? А если у начальника сто человек работает? А если кто-то не запомнит? Неправильно поймет? А новички?
— Послушай, как там тебя… Сандрина, — повышает голос Инрина, — мне это все не интересно!
— Зато мне интересно, — доносится из кабинета тяжелый голос Максана, — иди сюда, женщина.
Вот в моем мире его бы за это определение уже привлекли к ответственности, как сексиста и шовиниста.
— Ну? Где ты там? — нетерпеливо рявкает босс, и я, чуть подпрыгнув от гневных нот, густо заполнивших приемную, торопливо топаю в направлении кабинета.
Злобный взгляд волчицы служит шикарным напутственным пинком.
Глава 12
В кабинете Максана легкий полумрак, темные тяжелые шторы отсекают солнечные лучи, а массивная мебель придает еще большей мрачности. Оглядываюсь в поисках стула для посетителей, не нахожу.
Ну да, здесь явно не в правилах усаживать подчиненных. Постоят, не развалятся.
Максан смотрит на меня тяжело и пронизывающе, и очень этот взгляд сейчас похож на тот, которым его отец меня награждал. Чуть меньшая интенсивность, ну так и Максан еще не старейшина. Не сомневаюсь, что, если доживет до возраста Оррих-ана, то давить взглядом и потяжелее будет.
Выпрямляюсь, чуть вздергивая подбородок. Это рефлекс, ничего с собой поделать не могу. В моем мире нельзя было показывать слабость, мужики — те еще хищники, прогибающихся баб просто на колени ставят. И фигурально, в том числе.
Здесь я тоже рискую, но почему-то кажется, что мою попытку отстоять собственное достоинство оценят. И зла не затаят. Как-то тут все более… прямо, что ли? Или это у волков так? А у других зверюшек все иначе?
Максан медлит, взгляд его скользит по моей фигуре, задерживается почему-то на груди, хотя там вообще ничего выдающегося, и пуговки застегнуты… Должны быть. Ловлю себя буквально за пальцы в самый последний момент, чтоб не провести по пуговкам, проверяя комплектность. Нет уж. Может, того и добивается.
Максан, между тем, чуть дрогнув ноздрями, хмыкает и садится в кресло.
Я остаюсь стоять перед ним, все такая же выпрямленная,
Хмурюсь, очень это сравнение не нравится.
— Как тебе работа? — спрашивает Максан, и я отвечаю нейтрально:
— Спасибо, пока разбираюсь.
— И, похоже, делаешь успехи, да? Что ты там говорила про инструкцию?
Так, соберись, Сандрина. Это — тот, кто принимает решения! Ты до него добралась, минуя секретаря. Это уже успех, да? Не ты ли когда-то учила успешно преодолевать секретарскую преграду своих менеджеров-активников? Вот теперь пользуйся полученным преимуществом.
Делаю маленькую паузу на вдох и разгон и в паре предложений объясняю Максану суть должностной инструкции.
Невольно про себя удивляюсь, что у них такого нет… Странно же. Производства есть, торговля есть, отчетность есть. Почему нет самых элементарных кадровых документов? Интересно, а в моем мире когда появилось именно кадровое делопроизводство в том виде, в каком оно сейчас есть?
И почему я этого никогда не изучала? А профсоюзы у них тут есть?
Кто-нибудь защищает права сотрудников?
— Откуда ты это все знаешь? Где видела?
— В… в своей прошлой жизни, — наконец, нахожу я приемлемое определение.
— Вот как? Интересно… — хмыкает Максан, — расскажи.
Я переминаюсь с ноги на ногу, вроде бы незаметно, но выразительно. И Максан правильно читает мою бессловесную коммуникацию.
Кивает на диванчик, до того совершенно незаметный на фоне темных стен кабинета:
— Садись. — И коротко приказывает, даже не повышая голос, — Инрина, кронн на двоих.
Ого…
Сажусь, стараясь сделать это как можно элегантнее. И спину выпрямить, да. Не знаю, зачем мне это, ведь явно никакого желания привлечь этого хищного самца у меня нет. Упаси господь от таких радостей! Просто, они тут все такие… породистые. Ходят, садятся, эти изящные движения, вышколенные выражения лиц у женщин, осанка, длинные аристократичные пальцы... Неприятно себя дворняжкой рядом с породистыми гончими ощущать. Чисто по-женски неприятно.
Хотя сейчас, глядя на надменно поджатые губы Инрины, расставляющей чашки с кронном на специальном столике рядом с диваном, я испытываю легкую степень самодовольства. А вот нечего было так меня встречать! И так разговаривать. В конце концов, я ничего плохого никому не сделала и не заслужила к себе предвзятого отношения.
Конечно, я мало пока ориентируюсь в этом мире, может, каких-то глубинных его механизмов не понимаю, но все равно считаю, что я — равная им. А про происхождение и родословную пусть со своих волчиц спрашивают. Это не ко мне. И ставить себя на ступень ниже только потому, что не умею в волка превращаться, не позволю.
Максан садится напротив, в удобное низкое кресло, отпивает кронн, щурит на меня золотисто мерцающие в полумраке волчьи глаза.
— Расскажи подробней о своей прошлой жизни, Сандрина, — предлагает он спокойно и даже дружелюбно.