Подчинение миллиардеру
Шрифт:
— И какие существуют договоренности? Могу я собрать чемодан?
— Нет, — ту же отвечает он. — Ты ничего не должна брать с собой.
— Что ты имеешь в виду? А как же моя одежда и личные вещи?
— У тебя будет все. Договор звучит предельно ясно. Ты должна сегодня вечером поехать к нему, ничего не взяв с собой.
— И где я буду жить?
— В Уиндлшеме.
— Где это?
— В Суррее. Чуть больше часа езды отсюда.
— Сможем ли мы видится в течение этого месяца?
— Мы что-нибудь придумаем. Я не смогу прожить
Я киваю.
— Мы может общаться по телефону, — говорит он успокаивающе.
— Хорошо.
Он нежно берет меня за руку.
— Мы вместе пройдем через это и станет только сильнее.
— Ты записался на прием к врачу?
— Конечно, записался.
— И когда?
— Завтра, — отвечает он, глядя в пол.
— Тебе лучше сказать мне правду, Найджел. Потому что, клянусь, если я узнаю, что ты не хочешь излечиться от своей зависимости, я уйду от тебя. Как бы мне не было больно, я уйду.
Он хватает меня за руки.
— Я изменюсь, клянусь. Я заставлю тебя снова гордиться мной, Стар.
— Я хочу пойти прилечь, а потом переодеться. Пожалуйста, не иди со мной. Мне нужно немного времени побыть одной, — говорю я, вытаскивая руку и направляясь к лестнице.
— Звонила твоя бабуля, — говорит он мне в спину.
Я поворачиваюсь к нему лицом. Он смотрит на меня вверх, потому что я успела подняться на первые ступеньки, и свои внешним видом чем-то похож на мальчишку.
— Она спрашивала, как ты себя чувствуешь. Я сказал ей, что ты прилегла.
— Спасибо.
— И твоя мать тоже звонила. Она попросила, чтобы ты перезвонила ей.
Я киваю и поворачиваюсь назад к лестнице.
— Ты же не рассказала ей, да?
Я качаю головой.
— За кого ты меня принимаешь, Найджел? Последнему человеку в мире, которому я бы хотела рассказать — своей матери.
— Сожалею. Прости, конечно, ты ей ничего не сказала. Я так запутался, Стар.
— Добро пожаловать в клуб, — с сарказмом отвечаю я ему и бегу наверх.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Стар
Я замираю, войдя в спальню, увидев неубранную постель. Я не успела ее застелить, поэтому она так и осталась разобранной. Вспоминаю, как Найджел прошлой ночью раздвинул мои ноги, и накатывает тошнота от мысли, что я отдам свое тело совершенно незнакомому мне мужчине. Я сжимаю кулаки и начинаю глубоко дышать.
Затем откапываю телефон в сумке и звоню бабушке. Продолжаю врать, что я плохо себя чувствую, и она соглашается завтра тоже съездить к отцу. На самом деле, она сама предлагает мне остаться дома и никуда не ходить. Я благодарю ее и звоню маме.
— Привет, мам, — тихо говорю я, слышу звук работающего телевизора на заднем плане.
— Найджел сказал, что ты не очень хорошо себя чувствуешь. Что с тобой?
— Вероятно, подхватила какой-нибудь грипп.
— Ну, такое возможно, если каждый день наведываться в больницу. О, ради всего святого, можно подучать, как ты несешься к нему, будто он умирает.
— Зачем ты звонила, мам?
— Разве я не могу позвонить своей дочери просто так? — с раздражением спрашивает она.
— Конечно, можешь. Как ты?
— Все хорошо.
— А Дэвид? — спрашиваю я про мужчину, за которого два года назад она вышла замуж.
— Да, с ним тоже все хорошо... эм... я хотела спросить, ты не могла бы одолжить пару сотен фунтов. Я отдам в конце месяца. Знаешь, как это бывает. Ха, ха, конечно, ты с Найджелом не самые богатые и все такое…
Я с трудом сглатываю.
— Я переведу деньги в понедельник утром.
— Эм... я бы хотела, чтобы ты перевела по интернету сегодня днем, милая.
— Хорошо, я сейчас переведу.
Я опускаю взгляд на часы. Мне пора пошевеливаться.
— Мне нужно идти, мам. Я позвоню тебе скоро.
Я отключаюсь, перевожу деньги со своего счета и направляюсь в ванную. Я останавливаюсь перед зеркалом, разглядывая себя. Странно, что я выгляжу точно так же, будто ничего не произошло. На лице не видны следы ужасных потрясений, которые свалились на меня сегодня утром. Я включаю душ, раздеваюсь и захожу в кабину. Горячая вода не смывает чувство, будто меня вывалили в грязи.
Я заворачиваюсь в полотенце и сажусь перед туалетным столиком. Мокрые белокурые локоны покрывают плечи. В голове ни одной мысли, пока я не вытягиваю их феном, и они не превращаются в мягкие волны, обрамляющие лицо. Я снимаю полотенце и критическим взглядом окидываю свое обнаженное тело в зеркале. Никто, кроме мужа, никогда не видел меня обнаженной.
Тело выглядит идеальным. Грудь слишком маленькая, а бедра не маленькие, округлые. Найджелу они нравятся, а что если русскому не понравятся? Тогда все будет напрасно? Он отправит меня назад и скажет выплачивать долг как-то по-другому?
Холодок пробирается по позвоночнику.
В панике я открываю ящик и смотрю на выстроенные помады. Беру темно-красного цвета. Я почти никогда не пользуюсь столь яркими цветами. Найджел предпочитает, чтобы я использовала персиковые тона. Я провожу по губам, и тут же вижу, как изменилось выражение моего лица. Губы выглядят больше и более привлекательными. Я накладываю два слоя туши. Я выгляжу все лучше и лучше.
Направляюсь в сторону гардероба и с тревогой оглядываю свои вещи. У меня нет сексуальных нарядов. Я вытаскиваю свое черное платье. Оно не выглядит откровенно вызывающим, наоборот, более утонченным. Возможно, миллиардер подумает, что оно даже старомодно.
Я натягиваю халат и босиком спускаюсь вниз, стараясь не шуметь, двигаюсь по коридору к гостиной. Найджел сидит на диване, обхватив голову руками. У меня сжимается и болит сердце от одного его вида. «Это болезнь», — напоминаю я себе.