Подгоряне
Шрифт:
честно!
– кто бы из двух вам понравился больше: учительница или врачиха?
Если не скажете, я не отпущу вам папирос.
– С учительницами мне что-то не везло, Сабина. Они ухаживали за мной,
а замуж выходили за других. За моряков, например...
– Вы это о Нине Андреевне?
– Ишь ты какой глазастый наперсточек!.. Все разглядела!
– Какой я вам наперсточек! Мне уже скоро восемнадцать исполнится!..
– О! Это уже, конечно, старушечьи лета. Но еще
Сабина! Не отчаивайся!
Не отвечая на мою шутку, буфетчица неожиданно сообщила:
– А Нина Андреевна вернулась в Кишинев. Работает в музыкальном
училище. У нее есть мальчик, лет пяти. С моряком рассталась... В прошлом
году я пыталась поступить в музыкальное училище... Хотела попасть в рай, да
грехи не пустили. Провалилась на экзаменах с треском. Там и повстречалась с
Ниной Андреевной... А вы все еще любите ее?
– Кого?
– Не притворяйтесь!.. Нину Андреевну... кого еще?!
– Ты плохо знаешь нашу породу, Сабина. Если кого-то полюбим, так уж на
всю жизнь. Однолюбы мы, девочка! Если не смогли жениться на той, которую
любим, - остаемся холостяками, такими, как мош Петраке...
– Вам не стыдно смеяться надо мной?.. Я ведь серьезно спрашиваю. Нина
Андреевна интересовалась вами. Пригласила меня к себе домой и все
допытывалась, где вы, как живете и так далее... Эх, знать бы мне заранее,
что она преподает в музучилище, может, помогла бы как-то! А то увидала ее
уже после того, как завалилась...
– Отрезанный ломоть не прилепишь к караваю, Сабина!
– Не прячьтесь вы за эти пословицы!.. Глянули бы вы на Нину Андреевну
сейчас - она стала еще красивее... Ой, что же я болтаю?! Бегите скорее
домой. Там что-то с мош Тоадероя... К вам понаехало врачей из Кишинева
страсть как много!.. Я была у сестры и сама видела машину с красным крестом
и докторов в белых халатах. Я уж собиралась бежать в шинок к Иосубу Вырлану,
чтобы сказать вам об этом. Идите же скорее! По дороге от сестры встретила и
Буртику, нашего врача. Он направлялся к вам и тоже просил позвать вас!..
Проклятая девка! Любовные истории ее интересуют больше всего на свете.
Вот уж истинно: дом горит, а баба причесывается!
Забыв про то, что я уже далеко не мальчик, забыв и про свои дипломы,
предписывающие держаться в родном селе посолиднее, я во весь дух помчался
домой. Сердце рвалось6из грудной клетки, прерывалось дыхание. Так,
запыхавшись, ворвался в избу. Хорошо, что вбежал черГез кухонную дверь, а не
через парадную, иначе сбил бы с ног маму.
– Что тут случилось? Где дедушка?
– Чш-ш-ш... Говори потише,
Одетая по-праздничному, мама стояла при входе за сторожа, строго
следила за тем, чтобы никто не вошел в дом и не помешал докторам беседовать
с дедушкой. Мама делала два дела сразу: не пускала любопытных и
прислушивалась к тому, что говорит ее отец кишиневским светилам. Она не
слышала их слов, потому что все ее внимание было сосредоточено на дедушке.
Мама боялась, как бы он не наговорил профессорам лишнего. Из-за дедушкиных
"речей" моего отца дважды снимали с занимаемых им постов. Втайне мама порою
думала, что и мои неурядицы с жизнеустройством как-то связаны с дедушкиной
болтовней. В мои ночные похождения в столице она не верила и не могла
поверить. А вот разглагольствования старика, думала мама, могли навредить и
мне. Потому она и сжималась вся от страха, когда злоязыкий старец начинал
говорить при важных гостях. Капля за каплей могут камень продолбить. А ведь
из старика низвергается Ниагарский водопад слов, и выхлестываются они из
него без разбора. Дедушка как раз из тех, кто "чина-звания твоего не
пощадят".
В последние годы родилась у дедушки еще одна странность в придачу ко
множеству других: он принялся вырезать из газет и журналов, выписываемых
Никэ, портреты знатных людей и пришпиливать их на стене по правую и левую
стороны Николы Чудотворца. И как только встанет утром, ополоснет лицо,
сейчас же направляется к уголку, где висит святой в окружении ученых,
трактористов, комбайнеров, известных деятелей. Особенно нравились дедушке
цветные фотографии, которые он вырезал из иллюстрированных журналов. Если на
такой фотографии был изображен ученый или какой-то другой знаменитый человек
с бородой, радость старика была неописуемой. Он потирал руки, скакал на
одной ноге, подпрыгивал и подмигивал бородачам, глядевшим на него со стены.
Дедушка верил, что очаг наш охраняется Николаем Чудотворцем, а в обществе
других бородачей, он, святой угодник, будет исполнять свои обязанности
относительно нашего дома еще надежнее. Слово "подпрыгивал", пожалуй, не
очень подходило к данному случаю. Годы так давили на дедушкины плечи, что он
мог оторвать на полсантиметра от пола разве что одну пятку. Но. ему-то
казалось, что он подпрыгивает от радости.
Потом начинал молиться:
– Отче наш... Иже еси... на небеси... Святаго Духа... Аминь!
Читал он молитву на языке, которого ни сам он, ни кто другой в доме