Подгоряне
Шрифт:
удивлении: откуда к ним понаехало столько народа? И что это за нашествие?
Всему виною были студенты Московского высшего технического училища
имени Баумана. Они приехали на сбор урожая в садах по -берегу пруда. Глядя
на них, трудно было понять, когда они работали и работали ли вообще, потому
что шумливое это племя с утра до ночи купалось. Купались на восходе солнца,
купались на заходе, купались до обеда и после обеда. Вся забота
руководительницы студенческого
следила, как бы кто-нибудь из ее подопечных не заплыл слишком далеко и не
утонул. Недалеко от берега они вроде бы еще слушались женщину-профессора,
но, отплыв подальше, совершенно не внимали ее тревожному гласу. Возле
походных домиков непрерывно дымились костры, над которыми готовилась в
котлах и чугунах еда. Спали студенты тут же, на берегу пруда, в своих
палатках.
У акациевой рощи, на прибрежной равнине собирали помидоры девушки из
кишиневской школы медсестер и акушерок. Деревянные, похожие на тракторные,
будки на колесах, представляющие собой студенческие общежития в сезон
осенней уборки урожая, пестрели развешанными вокруг них платьями и бельем.
Девушки работали в одних трусах и майках.
Любил дедушка бродить по бескрайним совхозным виноградникам. Приходил к
ним с самодельной трещоткой и "отпугивал птиц. По треску сухой деревяшки я
легко находил старика, иначе он мог бы и заблудиться. От громкого верещания
трещотки с виноградных гроздьев подымались черно-серые скворцы, в такт ей
стрекотали недовольные сороки, вынужденные тоже оставлять виноградники.
Пугались и улетали даже нахальные дрозды, сойки и вороны. Словом, дедушка
наводил своей трещоткой панику в птичьем царстве. Но не надолго и в
ограниченном пространстве. Виноградные массивы были так велики, что
вспугнутые полчища пернатых перелетали из одного конца на другой и там
преспокойно лакомились. На уборке винограда и фруктов люди зарабатывали
больше, чем на огородах. Поэтому сюда выходили и стар и млад из самого села,
а из городов приезжало множество парней и девушек. Эти последние
приурочивали свои отпуска к уборочной кампании на виноградных плантациях.
Жаль только, что виноградная страда продолжалась лишь месяц-полтора. Если б
ее хватало на полный год, никто из молодых не уезжал бы в город. Ведь
душою-то новоиспеченные горожане принадлежали земле.
На ровных, без склонов и бугров, местах испытываются первые уборочные
комбайны. Пока что они были несовершенными. Их легко обгоняли рабочие. Отец
потихоньку посмеивался над этими неуклюжими первенцами, которые, конечно же,
не производили сенсаций.
рабочими. Мы с мамой собирали виноград. Дедушка сражался с птицами.
Вечером подводились итоги. Победителям выдавались премии. Георге Негарэ
целую неделю удерживал Красное знамя на своих рядках. Он собирал по одной
тонне двести килограммов в день и каждый вечер получал вознаграждение. За
одну лишь неделю ему были выданы холодильник, телевизор, стиральная машина и
отрез на костюм. Помимо этого сам генеральный директор вручал ему "презент"
в виде маленького красивого конвертика с деньгами. Дедушка таращил глаза на
премии Георге Негарэ и по-своему комментировал их:
– Ежели ты и дальше будешь хапать дорогие вещи, то тебе придется
открывать лавочку на своем дворе, коровья ты образина!
Дедушка, видно, накаркал трудолюбивому односельчанину, как старый
ворон: в один отнюдь не прекрасный для Георге Негарэ день его опередил
учитель из местной школы, которому генеральный директор и вручил переходящее
Красное знамя. Это случилось в момент приезда Шеремета в кукоаровский
совхоз-завод.
– Вижу, и школьные учителя могут быть победителями на уборке
винограда!
– весело сказал Алексей Иосифович, пожимая руку растроганного
учителя.
– Могут, могут!
– радостно подтвердил генеральный директор.
– Хорошо, если б об этом помнили, все твои совхозные директора, -
заметил Шеремет.
– Глядишь, стали бы повнимательней относиться к сельской
интеллигенции.
– Мы заботимся о ней, Алексей Иосифович! На всю зиму обеспечиваем
учителей углем...
– Углем обеспечиваете, а в совхозные столовые не пускаете!
– Это было недоразумение, Алексей Иосифович, ошибка здешнего
директора. Но мы его поправили.
– Поправили после того, как "Правда" погладила нас с вами против
шерсти. Не так ли? Ославила нас центральная газета на всю страну!
Алексей Иосифович не мог простить руководителям нашего совхоза их
скупердяйства, граничащего с социальной бестактностью. Они не могли продать
по сниженным ценам три-четыре котлеты нескольким молодым учителям, которые
учат грамоте их же детей. Шеремет не удивился бы, если б такой случай
произошел в соседнем, Чулукском совхозе, где директорствовал известный жмот
Тимочей, - его скупость сделалась притчей во языцех, о ней слагались
легенды. О мош Тимочее говорили, что за его пазухой столько же чертей,
сколько мешков на мельнице. В совхозе этого скряги создана хорошая