Подход Кристаповича
Шрифт:
В это же мгновение Мишка невесть каким слухом поймал - открывается в дальней дали необозримого коридора входная дверь, тихо идут... двое или трое... идут. "Умник, Мишка!
– про себя крикнул Кристапович.
– Умник, взял из машины бульдожку!" И уже повалил одуревшую сразу Нинку, взгромоздился сверху, потянул на спину одеяло до самого затылка, ноги поджал - так что вылезли наружу только Нинкины голые, и, поднимаясь и опускаясь под одеялом самым недвусмысленным образом, чтобы и от двери было видно, чем люди занимаются, прямо в лицо женщине раздельно выговорил: "Это за мной, не бойся, молчи..." Револьвер уже держал в левой, не слишком сильно упирающейся в простыню руке, правую приготовил к главному
Двое уже вошли в комнату, интеллигентного тембра насмешливый голос протянул по-малаховски:
– Приитнава апп-тита, Миш...
Тут же в шею, прямо в подзатылочную ямку уперся ствол - судя по ширине трубы, чуть ли не с водопроводную, "люгер" или "маузер". Прием под это дело шел классически, но кроме тех, кто в свое время достаточно почитал всякой ерунды, никто этой сыщицкой уловки не знал. Мишка как бы от ужаса чуть дернул головой, прижав затылок как можно крепче к стволу, на секунду как бы обмяк и - изо всех сил, уже почти ощущая входящую в мозги пулю, ударил головой назад, одновременно поворачивая ее резко влево, так что ствол сразу ушел в сторону, почти не почувствовав содранной металлом кожи, услышал стук упавшем и, судя по звуку, сразу уехавшего с прикроватного половичка под кровать пистолета, и без интервала, почти наугад, но все же успев увидеть и оценить главные расстояния - четыре пули подряд над их головами, и всей тяжестью американской офицерской бутсы, извернувшись, но продолжая опираться на кровать правой рукой - по зеленым дудочкам, под самую развилку, и коротеньким рыльцем бульдожки второму поперек переносицы, чтобы сразу кровь в глаза, и снова первого, уже поднявшегося, с поворотом спиной, каблуком чуть правее нижней пуговицы клетчатого коричневого пиджака, по затылку просто кулаком, и второго, ослепшего, кольцом рукоятки прямо сверху, по макушке, чуть сзади заходящего на лысину красно-пергаментного термитного ожога, по съехавшей мятой шапке, и прыжок к двери, и Нинке - "Одевайся, иди в коридор, если соседи придут - чтобы никто ни о чем!", и, пропустив обезумевшую, в немецком халате наизнанку, задравшемся выше задницы, успокоив дыхание им:
– За "приятного аппетита" - спасибо, но запомните: порядочные люди этим делом днем не занимаются. Теперь слушаю вас.
Стиляга опомнился первым: помоложе, покрепче, да и "ванюшей" не паленый. Сел на полу, осмотрелся, с омерзением задержался взглядом на собственных мокрых штанах, подавился рвотой, обтер негритянские, да еще и в темных каких-то пятнах, вроде веснушек, губы. Выговорил неразборчиво:
– Молодец, Миша, - кое-как собрался, переполз на стул, глянул на покачивающиеся у двери два ствола, короткий Мишкиного "кадета" и тяжелый своего "люгера".
– Слушаешь, значит... Ну, ладно... Где татарка?
– Не ваше дело, юноша, - строго ответил Кристапович и вдруг сообразил, что между ними и разница по возрасту - года три, не больше. Улыбнулся - скорее не искренне, а специально, чтобы полный страх навести.
– Татарка там, где надо. Слушаю дальше.
– Деньги отдай, Миша, они не мои, меня кончат за них, - тихо попросил стиляга.
– И нас отпусти, а мы тебя больше искать не будем и народ серьезный на тебя не выведем. Ты что, думаешь, на тебя умельца не найдется? Найдется, Миша, не мне чета. Твои яйца трещать будут...
– Глупый ты, малый, - все так же строго сказал Кристапович.
– Трещат у того, кто их в чужую дверь сует. А раз у тебя умных предложений нет, ты теперь своим другом займись, потом я тебе свой план сообщу.
Парень пошарил вокруг глазами, взял стоящий на столе чайник, потрогал стенку - холодный, с великими трудами встал со стула, из носика вылил воду на голову обожженного. Бухгалтер зашевелился, залитым кровью глазом из-за распухшего
– Очухается, сотрясение легкое, - сказал стиляга, - как бывший медик говорю. Меня Фредом зовут. Деньги отдашь, Миша? Процентов десять из своих тебе отпишу...
– Добрый, - снова усмехнулся Мишка, надо было держать фасон, хотя было все труднее, от невошедшей в мозги пули поднималась дрожь.
– Щедро, но не нужно. А нужно мне от тебя, друг Федя, вот что, запоминай...
Изложил кратко, Фред кивал вдумчиво, морщился, заведя руку за спину, растирая сдвинутые тяжелым башмаком почки. Вдвоем подняли обожженного, зажав с боков, вывели в коридор, большой пистолет сзади за поясом упирался Михаилу в крестец, бульдог давил сквозь карман ляжку. Лицо Нинки белело в пыльной темноте, как мертвое.
– Все остается в силе, - сказал Кристапович, проходя мимо.
– В комнате прибери, не психуй, с Яцеком поговори, не бойся...
– Рожу гражданину бы обтереть, платка нету?
– спросил стиляга уже в подъезде.
– Внимание москвичей привлечем...
– А то москвичи пьяных не видали, - холодно бросил Михаил.
– И вообще уже темно, успокойся.
Вышли на воздух. В багажник "адмирала" ткнулся носом старенький "ким".
– Авто у тебя для линдача несолидное, - отметил Мишка.
– Отстаешь, Миня, - чуть отдышавшись, стиляга не оставался в долгу. Нету уже линдачей, и линды нету, мы стилем увлекаемся, атомным, может, слыхал?
– Не слыхал, извини, - Мишка, отлепившись от тяжко обвисшего на Фреде, который и сам еще с трудом стоял, бухгалтера, бросил, открыв багажник малолитражки, "парабеллум", старательно прикрыл крышку.
– Гаубицу твою возвращаю, она у тебя, может, казенная. Сейчас приятеля своего сажай и трогая на первой, понял? Насчет трепа не предупреждаю, мальчик ты умный. Блатным своим скажи - дело будет, и деньги будут, а девка, скажи, совсем от вас смотала, завязывает, скажи, татарочка. Когда мое дело начинать, я тебе сам сообщу, найду. Вы где стилем-то бацаете, в коке?
– В коктейль-холл пускай папина "победа" ходит, у нас бати не при пайках, - Фред сложил бухгалтера на тесное заднее сиденье, кривясь, сам протиснулся за руль.
– В "Метрополе" найдешь, если жив будешь.
– Не каркай, буду.
– Мишка пошел к своей машине, оттуда негромко, но отчетливо приказал: - Сейчас поедешь впереди, я за тобой до Лубянки, там свернешь в Охотный, потом свободен. И не шути со мной, у меня с юмором слабо, ты видел...
– Йес, мистер Кристапович, - ответил Фред, и в фамилии, произнесенной с нажимом, Мишка расслышал все - и то, что не так прост он, стиляга, если сумел его, Мишку, точно вычислить, и что союз их до первого поворота спиной. Пришлось снова подойти к "киму", наклониться к не закрытой еще дверце.
– А как ты, кстати, нашел меня, Федя?
– спросил Мишка самым ласковым, самым страшным голосом.
– Мне ведь это знать хочется. От Файкиного подвала следил?
– Допустим, - Фред усмехнулся уже совсем нагло, и Михаил понял, что голос не сработал - стиляга выходит из-под контроля.
– Догадливый ты, Миня...
– Догадливый, - подтвердил Кристапович, и вдруг его осенило, он понял, чем он сейчас эту раннюю наглость собьет.
– Догадливый... Я вот еще о чем догадываюсь: о том, что тебе здешний участковый по моей машине все данные дает. Так он лихо пожалеет, Федя, увидишь. И дружки твои пожалеют. Считайте, что этого мусора уже больше нет, им скоро свои займутся, спецследствие. Как скрывшим истинное лицо. Понял? Спасибо за то, что вывел родные органы на этого гада... Стиляга сник сразу, никак не попадая ключом в зажигание, глаз не поднимал...