Подкаблучник
Шрифт:
– Родненький!
– наконец, выдавила Лида и часто зашмыгала носом.
– Где ж ты был так долго?
– А что не так?
– ухмыльнулся муж.
– Соскучилась, что ли?
– Соскучилась! Извелась вся!
– она протянула к нему руку, но дотронуться не решилась.
– Где только не искала!..
– И где же не искала?
– Толик смотрел на нее в упор, неприязненно скривив уголок рта.
– Везде искала...
– она рванулась в ванную.
– Сейчас помоешься... отдохнешь... а все разговоры - после... как выспишься...
– А о чем это мне с тобой разговоры разговаривать?
– выплюнул ей вслед Толик.
– Может, о любви?.. Или о детках, которых у тебя не будет?
Лиду, как кипятком ошпарило. В голове загудело, к горлу подошла тошнота. Вот оно как! Выходит, знал. Прижимая к груди затрясшиеся вдруг руки, она села на край ванны
– Ну, чего примолкла?
– не унимался Толик.
– Язык сглотнула?
– Я... хотела сказать, - Лида тихо заплакала, - да все боялась... Но теперь... когда ты вернулся...
– А я не вернулся, - отрубил муж, - так что, можешь не суетиться
– Толик, родненький, - уже в голос плакала Лида, - не говори так!.. Я же не безнадежная!.. Врач говорит, если лечиться, все получится!.. У нас еще будут дети! Твои дети! Твоя фамилия!..
– Да чтоб у моих детей такая мамка была?!
– Толик брезгливо сморщил нос и захохотал.
– Такая одноглазая стерва?!. Не дождешься!..
– Так чего ты пришел? За вещами? Бери, - Лида вдруг успокоилась. Не то, чтоб успокоилась, а как-то обессилела.
– Что? Барахло?
– куражился Толик.
– Не-е-ет, голубушка! Ты мне квадратные метры отдашь! Ровно половину! А если по-хорошему не захочешь отсужу! И мамашу свою из деревни выпишу! И баб сюда водить буду, когда захочу! И водку пить с дружками!
– он взял поварешку и изо всех сил грохнул по радиатору.
Пока Толик говорил о детях, Лиде еще чувствовала вину. Когда пригрозил, что не вернулся, все стало без разницы. Но покушение на квадратные метры Лида Малафеева снести не могла.
– А выкусить не желаешь?
– она поднесла к носу Толика тщательно скрученную фигу.
– Такое ты видел?
Водитель троллейбуса Пермин за свою трудовую жизнь видел и не такое, и потому не испугался. Он схватил Лиду
– Навалялся по чужим постелям, кобель?!. А теперь метры?!, Да чтоб я тебе хоть сантиметр отдала?! Не дождешься! Такому-то гаду!.. С такой фамилией!..
Тут произошло то, что навсегда изумило Лиду Малафееву, сильнее, чем первая брачная ночь. Анатолий Пермин, смирный непьющий подкаблучник, залепил ей такую оплеуху, что она даже не поняла: в голове набат или это звонят в двери. Оказалось, и то, и другое.
– Ну, что, подруга?
– весело поинтересовалась Маруська.
– Получила сокровище?
– Садись, Мария!
– радушно пригласил Толик.
– Тяпнем по маленькой за все хорошее!
– и не обращая внимания на Лиду, будто ее и не было, они выпили и дружно захохотали.
Лида тихо поднялась, молча ушла в комнату и притворила за собой дверь. Но в уши все равно настойчиво лез пьяный гогот.
– Вот, что она там делает одна?
– кричал Толик.
– В телек пялится? Или носки вяжет? Вить это ж с тоски сдохнуть!
– А ты, как соскучишься, опять приходи!
– смеялась в ответ Антонючка. Гришка доволен, говорит, ты заместо сторожа в павильоне вполне годишься!..
Лида Малафеева, крикливая одноглазая кассирша из продуктового, смирно сидела в кресле напротив стола, по блестящей поверхности которого на всех парусах летела игрушечная эскадра, и думала, что все у нее теперь хорошо. Как у всех.. Муж на кухне пьет "Рябиновую на коньяке", а кто сейчас не пьет? Только больные! А то, что руку поднял - сама виновата, доигралась. Плохо, что с работы уволили, но и это дело поправимое - она сама пойдет завтра к кадровичке Генриетте Федоровне, вымолит, выплачет назад это место, расскажет о своей беде. Небось, сама баба. Поймет. И еще... Надо зайти в церковь, поставить три свечечки. Господу Богу - что услышал. Николаю - угоднику - что сберег. И Богородице - впрок, на будущее.
Обдумав завтрашний день, Лида решительно сняла со стола корабли и переставила их на старое место - на шкаф. И теперь она парили высоко высоко. Не плыли - летели куда-то. Может быть, за счастьем, а может быть, просто так...