Подкидыш
Шрифт:
— Блеск фальшивого бриллианта, — подсказал мистер Шифнел. Мистер Ливерседж нахмурился.
— Никакой он не фальшивый! Это настоящий джентльмен, чистокровный! У него на ленте шляпы написано имя «Лок» — я заметил это, когда он положил ее на стол полями вверх. Для тебя, может, это и не значит ничего, а вот мне это говорит, что он из тех, кто вращается среди настоящих сливок общества. В тот период моей жизни, когда я имел честь состоять при джентльмене, я ознакомился, и весьма недурно, с каждой деталью одежды великосветских щеголей. Я с первого взгляда узнал в этом простачке
Мистер Шифнел был подавлен этой лекцией — такие сведения были ему не по зубам, и тогда мистер Миммз объяснил ему более доходчиво:
— Одет он был, что твой лук с грядки.
— Если тебе угодно так это выразить, — с ядовитой вежливостью подтвердил мистер Ливерседж. — Возьмите хотя бы этот носовой платок! Самого лучшего качества, посмотрите, и с монограммой…
Внезапно он замолк, словно какая-то идея поразила его, и принялся подвергать носовой платок самому тщательному осмотру. Когда-то платок подшивали для герцога любящие руки его няни, а она была известная рукодельница. В одном из уголков она вы-шила большую букву «С», и ей пришла в голову замечательная мысль окружить эту букву венком из земляничных листьев, как на его гербе.
— Нет, — сказал мистер Ливерседж раздумчиво. Это не монограмма. Просто буква. Собственно говоря, это буква «С».
Он поднял глаза и через стол посмотрел на своего брата. — Джозеф, — проговорил он каким-то странным голосом, — что приходит тебе на ум при виде этой буквы «с»?
— Ничего, — кратко откликнулся мистер Миммз.
— Самуэль, — начал мистер Шифнел после глубоких умственных изысканий. Заметив, как нетерпеливо нахмурился мистер Ливерседж, он поправился. — То есть, я хотел сказать, Свитин!
— Нет, нет, нет? — раздраженно воскликнул мистер Ливерседж. — И что только с твоими мозгами случилось! Джозеф, я тебя спрашиваю, что это за листья? Мистер Миммз пристально посмотрел на вышивку.
— Листья, — сказал он.
— Листья! Ну да, листья, но какие?
— Сэм, — сурово проговорил мистер Миммз. — Ты просто умом рехнулся, вот что с тобой такое! И если только это не ты своровал сегодня в буфетной бутылку превосходного бренди, а я еще в этом обвинил Уолтера…
— Джозеф, прекрати трепаться. Лучше взгляни, это же земляничные листья!
— Очень даже может быть, что и так, но вот с какой это стати тебе так дрожать от одной мысли, что у этого фата земляничные листья на платке…
— Невежественный негодяй! — обругал его взволнованный мистер Ливерседж. — Кому, как не герцогу… Нет, постой, кажется, еще и маркизу… Но нам дела нет до маркизов, и нечего терять на них время!
— И верно, Джо, ты прав! — сказал мистер Шифнел. — Он точно нализался! Ну только не доводи себя до такого, не ссорься ни с кем, Сэм! Никто не собирается тратить время на маркизов!
— Ты глупец! — ответил мистер Ливерседж. — Эти листочки помогут нам определить положение этого молокососа, а эта буква означает не что иног, как «Сейл»! Этот простофиля был не кто иной, как его сиятельство герцог Сейлский! А Джозеф, из-за своего безумия решивший покинуть эту лачугу и накормить целое стадо свиней, его упустил, позволив тому проскользнуть сквозь свои кривые пальцы!
Мистер Миммз и мистер Шифнел сидели, уста-вясь на него в полном изумлении. Мистер Миммз первым обрел дар речи.
— Если ты не налакался, Сэм, так у тебя в голове повредилось!
Мистер Ливерседж не обратил на него никакого внимания. Нахмурясь, он сказал:
— Подождите! Не будем слишком поспешно делать выводы! Дайте мне подумать! Я хочу все это обдумать!
У мистера Миммза не было никакого желания делать поспешные выводы, кроме того, что его братец явно повредился в уме, о чем он и заявил. Он наполнил свой стакан и предложил мистеру Шифнелу сделать то же самое. Однако мистер Шифнел не сразу ответил на это приглашение. Он наблюдал за мистером Ливерседжем, и на его остром лице отражалось волнение. Когда Миммз совсем уж было собрался грубо нарушить размышления своего брата, Шифнел помешал ему, попросив заткнуться:
— А ну, дай Сэму подумать! — сказал он. — Он кого хочешь в городе за пояс заткнет, это уж точно!
— К кому, — требовательно спросил мистер Ливерседж, — к кому бы обратился со своими трудностями юный Вейр? К своему отцу? Нет! К своему кузену — вот к кому. К своему благородному и богатому двоюродному братцу, герцогу Сейлу! Ты его видел, ты даже говорил с ним! Разве на лице у него не написано, какой он добрый человек? Неужели он бы отказался помочь родственнику в беде? Да ни за что!
— Не знаю, что он там сделал со своим родственником, — ответил мистер Миммз. — Но я вижу, что он сделал с тобой, Сэм.
Мистер Ливерседж только отмахнулся.
— Ты просто дурень, — решил он. — То, что он сделал со мной, он сделал ради своего двоюродного братца. Я не держу на него зла — совсем никакого зла! Я вовсе не сторонник насилия, но, будь я на его месте, я не устоял бы перед искушением сделать то же самое. Но мы слишком торопимся. Это еще не доказано. И все-таки, Джозеф! Мне вспоминается, как он говорил мне, что остановился сейчас в «Белой лошади», и это вызывает у меня некоторые сомнения. Поступил бы он так, если бы действительно был тем человеком, за которого я его принимаю? Можно было бы ответить, что нет. И опять не надо торопиться! Он вряд ли хотел быть узнанным: вполне понятное желание! Ведь каков мог быть результат, если бы он заявился ко мне во всем своем блеске? Подумай, Джозеф, если бы карета с герцогским гербом на дверцах подкатила бы к этой двери? Что, если бы тебе вручили визитную карточку с именем и прочими титулами герцога Сейла? Что тогда?
— Я бы вышел и подставил голову под струю воды, что и тебе следует сделать побыстрее! — без колебаний ответил мистер Миммз.
— Возможно! Возможно! Но я бы, Джозеф, будучи человеком широкого ума, поднял цену! Очень может быть, что у него я запросил бы не пять, а десять тысяч фунтов. И он это понимал!
— Что же, Сэм, ты хочешь сказать, что этот лопух был герцогом? — недоверчиво поинтересовался Шифнел.
— Взгляни на этот носовой платок! О, если бы только Джозеф был в это время дома!