Подкидыш
Шрифт:
— Вы готовы на любую подлость, не правда ли? — проговорил Гидеон, неприятно улыбаясь.
— Сэр, — с чувством сказал мистер Ливерседж, — если человек хочет добиться успеха в больших предприятиях, он должен быть отчаянным! Мне приходилось слышать, что герцог, — я ссылаюсь на его сиятельство герцога Веллингтонского, а не Сейлского — однажды сказал, что он осуществлял свои кампании с помощью веревок. Если что-то шло не так, говорил он, он завязывал узел и продолжал. Ценное правило, сэр, и я прилагаю усилия, чтобы на нем основывать свои собственные кампании. Я завязываю узел и продолжаю!
— Очень хорошо, если узел выдержит, — ответил Гидеон. — Этот не выдержит! Если бы мне пришлось обыскать целую Англию ради моего кузена, я признаю, что мог бы счесть необходимым согласиться на ваши условия. Но мне не придется этого делать, мистер Ливерседж. У меня есть один козырь, о котором вы не догадываетесь, как мне кажется. Сегодня я получил письмо от своего кузена. Он написал мне из «Белой лошади» в Бэлдоке. Вы и я, мой обаятельный мошенник, завтра отправляемся
С удовлетворением он заметил внезапную перемену на лице своего пораженного гостя.
— А когда мы доберемся до Бэлдока, либо вы провожаете меня к тюрьме моего кузена, либо я провожаю вас в ближайший магистрат. И позвольте мне еще сообщить вам, сэр, если это потребует занять каждого полицейского на Боу-стрит, каждого констебля в Хартфордшире и всех остальных блюстителей порядка, я позабочусь о том, чтобы ни один дом, ни один сарай в радиусе двадцати миль от Бэлдока не остались непроверенными!
Мистер Ливерседж, с досадой взирая на решительное лицо хозяина, не делал больше усилий, чтобы поверить ему. Капитан Вейр казался ему человеком, который не отступит ни перед чем, чтобы применить меры настолько чрезвычайные, насколько и неприятные. Вероятно, с горечью подумал мистер Ливерседж, если понадобится, он разворошит весь Хартфордшир. И он сделает это, потому что ни один магистрат, ни один констебль, ни один полицейский полковник не откажется участвовать в поисках такой важной персоны, как герцог Сейлский. Мистер Ливерседж подумал о чувствах мистера Миммза, если поисковый отряд нагрянет в «Синицу в руках», как это непременно и случится. Протесты мистера Миммза, когда безжизненное тело герцога было помещено в одну из его кладовых, были бесплодными. Он не был человеком, который стремился к дурной славе, но он не совсем избег внимания Хартфордширских властей, и не приходилось сомневаться, что его дом посетят в первую очередь. Так же мистер Ливерседж не мог полагаться на несовершенную память почтовых чиновников. Десять к одному, какой-нибудь служащий, который любит совать нос в чужие дела, припомнит, что он передавал письма, адресованные мистеру Ливерседжу. Одна вещь поведет к другой, и несколько обстоятельств, собранных вместе, могут даже привести к Бату, где есть несколько особ, которые только и мечтают дотянуться до мистера Ливерседжа. Он не был слишком самокритичным человеком, но он был вынужден признать в данный момент, что сделал несколько ошибок. Это, конечно, была не его вина, что капитан Вейр оказался слеп к своим собственным интересам, но было бы разумнее направить свою грандиозную хитрость на что-нибудь попроще и получить выкуп от самого герцога. Мучительно было сознавать, что если бы он так поступил, то уже сейчас мог бы иметь в кармане чек герцога на приличную сумму. Он с неприязнью посмотрел на капитана и не мог себе даже представить, что могло заставить герцога доверить свои секреты этакому возмутительному грубияну? Было непохоже, что у капитана Вейра вообще были какие-то надлежащие чувства, так что в конце концов он сказал голосом, которому не хватало убежденности:
— Я уверен, что вы не наделаете столько шума!
Капитан Вейр рассмеялся. Это не был тот заразительный смех, что вызывает ответные улыбки. У мистера Ливерседжа он неприятно отозвался в душе.
— А я уверен, вы отведете меня к моему кузену, — заявил капитан Вейр, подходя к двери.
Он открыл ее и обнаружил, что Рэгби стоит в прихожей. Он ухмыльнулся.
— Иди-ка сюда, Рэгби! — сказал он. — Завтра мы собираемся отправиться в небольшое путешествие в Хартфордшир и возьмем этого типа с собой.
— С вашей стороны было бы умнее позволить мне поехать сейчас же! — с отчаянием вставил мистер Ливерседж. — Я не смею отвечать за последствия, если я буду отсутствовать дольше! К тому времени, как вы доберетесь до него, он может быть уже мертв, сэр!
— Как же мне убедить вас, что я не такой простофиля, как вам бы хотелось? — удивился капитан. — Его тюремщики, разумеется, будут держать его живым, пока не узнают, какой у вас вышел промах со мной. Рэгби, я хочу, чтобы с этого типа не спускали глаз! Это не затруднит тебя, мне думается!
Бывший сержант снисходительно улыбнулся.
— Господи, конечно, нет, сэр! Все будет в лучшем виде. А чем мы собираемся заниматься в Хартфордшире, если мне дозволено будет спросить?
— Мы собираемся выручить его сиятельство из беды, — ответил Гидеон, его глаза светились. — Я возьму экипаж и моих гнедых. Скажи Терри, чтобы он позаботился об этом! Мы выедем так рано, как только сможем.
— Мы что же, возьмем его с собой, сэр? — неодобрительно спросил Рэгби.
— Сэр, — сказал мистер Ливерседж, — я не могу поверить, что человек чести и такого происхождения, может нанести другому удар ниже пояса!
— Советую не терять времени на эту чепуху! — произнес Рэгби. — Капитан — один в своем роде, второго такого вы не сыщите, доживите хоть до старости! Вы пойдете со мной! Прошу прощения, сэр, но если вы хотите уехать, вам лучше бы повидать сперва полковника.
— Я собираюсь к нему сейчас же, — кивнул Гидеон. — Не дай этому парню проскользнуть у тебя между пальцами!
— У кого, у меня? — воскликнул Рэгби, оскорбленный. — Я не с такими молодцами справлялся, сэр!
Потом он потащил за собой мистера Ливерседжа по узкой, расшатанной лестнице в кухню, усадил на деревянный стул и, сообщив ему, что он — болван, если осмелился затевать ссору с таким отчаянным парнем, как капитан, поздравил его с избавлением от чуть было не постигшей его смерти от удушения. Мистер Ливерседж, никогда не упускавший своих возможностей, сделал несколько бесхитростных попыток убедить его, что он получит огромную выгоду, если станет союзником своего пленника, но Рэгби, с насмешливым восхищением выслушав его, сказал, что очень уж он хитер, но если хочет поужинать, то лучше ему прекратить болтовню. Мистер Ливерседж, приняв это за лучшее, придвинул стул к столу. Капитан Вейр, несмотря на то, что у него был необычный повод, легко убедил полковника предоставить ему отпуск. Полковник не только считал Гидеона одним из самых лучших офицеров, но он питал величайшую неприязнь к скандалам вокруг членов его полка. Как только он узнал, что Гидеон отправляется на поиски родственника, так сразу же сказал, что очень рад это слышать, и уверен что он не вернется в город без исчезнувшего кузена.
Оставив полковника, Гидеон подумал о том, чтобы нанести визит отцу, но потом решил, что будет лучше написать ему. У него не было желания быть втянутым в долгие объяснения, и еще меньше он хотел, чтобы лорд Лайонел стал еще одним пассажиром в его экипаже. К этому времени было уже слишком поздно для дружеского обеда в клубе «Дэффи», даже если бы он не был так обеспокоен положением Джилли. Вместо этого он пошел в гостиницу Стивена, на Бонд-стрит, и поскольку он был известным лицом и, кроме того, принадлежал к военному сословию, то его с почетом проводили к свободному столику в ресторане. Обед, который ему подали, был хорошо приготовлен, но капитан почти ничего не съел. Если бы это было осуществимо, он бы предпочел уехать из города в этот же вечер. Он не боялся того, что сообщники мистера Ливерседжа убьют герцога, но ему была отвратительна мысль о том, что Джилли находится в руках негодяев, которые могут грубо с ним обращаться или держать взаперти в какой-нибудь дыре. Как он очутился в таком положении, Гидеон не мог себе представить, хотя подозревал, что приключение, на которое он намекал, имело какое-то отношение к мистеру Ливерседжу. Он никак не предполагал, что с Джилли что-нибудь случится серьезное, и шантаж мистера Ливерседжа явился для него потрясением, которое принесло с собой полную перемену в чувствах. Теперь он осознал, каким был глупцом, когда воображал, что Джилли, такой неопытный, сможет постоять за себя вне привычного круга жизни. Если бы у него была хоть крупица здравого смысла, он бы обратился за отпуском неделей раньше и присоединился бы к Джилли в его приключениях. Потом он вспомнил озорной огонек в глазах Джилли, когда видел его в последний раз, его отказ назвать конечный пункт своего путешествия и цель его отъезда из Лондона. Джилли вовсе не хотел, чтобы кузен сопровождал его, и уже одно только это должно было заставить нормального человека насторожиться. Капитан Вейр, по мере того, как понижался уровень вина в бутылке, начинал чувствовать себя едва ли лучше, чем убийца. Его разгоряченное воображение рисовало картины настоящего положения Джилли, и только большим усилием он мог противостоять желанию сорваться с места и выбежать из гостиницы. Оставаться в бездействии в то время, как Джилли мог остро нуждаться в нем, было невыносимо, и если бы в этот день было полнолуние, он бы немедленно отправился в путешествие. Он старался утешить себя мыслью, что если Джилли знал, куда уехал мистер Ливерседж, он мог бы также знать, что его старший кузен быстро кинется к нему на помощь; но с другой стороны, едва ли мистер Ливерседж доложил ему, о своих планах, и в этом случае, он должен был быть готов к самому худшему.
Когда Гидеон вернулся в свою квартиру, он обнаружил, что Рэгби, исполняя свое задание, как он заявил, дал своему подопечному порядочную порцию выпивки, и сейчас тот спал прямо на кухонном полу.
— Какая трата хорошего джина! — заметил Гидеон.
— Ах, но это не был хороший джин! — отозвался его слуга.
Гидеон пошел в свою гостиную и сел писать короткую записку своему отцу. Он сообщил ему только, что нашел ключ к местонахождению Джилли и собирался уехать из города, чтобы найти его. После этого он пошел спать, предупредив Рэгби быть готовым к раннему подъему следующим утром. Рэгби сказал, что с этим не будет никаких трудностей, разве только им придется нести мистера Ливерседжа на руках к повозке, раз он, без всяких сомнений, будет все еще пьян в доску — после того, как вылакал столько плохого джина.
Глава 17
Герцог приходил в себя медленно и мучительно. Пока повозка, в которой его везли около пять миль до «Синицы в руках», тряслась по неровной дороге, которую предпочел мистер Шифнел, какое-то время он провел без сознания, последнюю же милю находился в странно полуобморочном состоянии. Ему казалось, что он переживает ночной кошмар. Ему было больно поворачивать голову, и его веки налились свинцом. Когда он попытался открыть их, в них будто вонзились иглы. В какие-то моменты он сознавал движение, даже чувствовал руки, ощупывающие его лоб и запястья, а иногда слышал знакомый голос, доносившийся откуда-то издалека; но на долгие периоды он погружался в тревожное забытье. Повозка подскакивала на ухабах, каждый толчок причинял ему острые мучения, потому что дубинка мистера Ливерседжа ударила его так тяжело, что болела не только голова, но шея и позвоночник. Он находился в одном из глубоких обмороков, когда его вынесли из повозки и через заднюю дверь внесли в «Синицу в руках», так что он ничего не знал о неистовой перебранке, которая разразилась над его головой, или о катастрофе, которую предсказал мистер Миммз.