Подлинная история 'Зеленых музыкантов'
Шрифт:
(444) Этот изящный оборот расшифровывается очень просто: хрен бы кто тогда такое опубликовал. Я, кстати, даже немножко удивляюсь - а чего бы им было не печатать всякую мелкую похабщину для развлечения простого народа, как это делали, например, в ГДР. Нет, очень строгое у нас к литературе было отношение до самого последнего времени. Вот как русские классики ХIХ века запугали простых людей, правивших советской страной, что те сдуру принимали литературу со "звериной серьезностью" (термин, которым часто пользуется В. П. Аксенов).
(445) Я с ним вместе лежал в желтушечном отделении инфекционной больницы, и он стал героем многих моих сочинений. Галибутаев, имевший крайне мерзкий внешний вид, рассказывал, что с ним охотно проживала пожилая и богатая "работница питания", у ней была дочь-студентка, к которой приходили подруги, и все они смеялись над любовными отношениями Галибутаева и старухи. А также, чтобы Галибутаева подразнить, раздевались до пояса и танцевали друг с другом, целуясь. Пользуясь тем, что его пассия имела доступ к дефицитным продуктам, Галибутаев однажды предложил ей, чтобы в их "любовных утехах" участвовала также отдельная штука сырокопченой колбасы. И после этого говорят, что в СССР не было секса. Секса в СССР очень даже было!
(446) "Сочувствующий редактор" "для большей проходимости", когда я это однажды пытался напечатать, вписал мне в рукопись вместо "половой акт" хорошее русское слово "утехи". И чего все же большевики так конкретики боялись?
(447) См. мой рассказ "Ворюга".
(448) См. мой рассказ "Жду любви не вероломной".
(449) См. мой рассказ "Зеркало".
(450) См. мой рассказ "Влечение к родным деревьям", а также пьесу "Плешивый мальчик", хотя она до сих пор не опубликована.
(451) А вот это фраза - преподлейшая, с извиняющимися, лакейскими подмигиваниями в сторону власти и ее цензуры: дескать, извините, мы ничего... мы, знаете ли... мы это... мы "иронически сглаживаем" все эти "высосанные из пальца буржуазной пропагандой, навязанные нам западными средствами информации" темы: массовая эмиграция, развернувшаяся в 70-х, и "злоупотребление психиатрией в СССР". Не карайте нас за это, товарищи, а дайте нам существовать с нашей индивидуальностью в рамках вашего "развитого социализма".
Да если бы Шенопин действительно вывесил такое объявление, он на следующий день уже сидел бы в дурдоме без всяких советов Ивана Иваныча.
(452) Как сказала одна, ныне очень прогрессивная поэтесса на букву К, прочитав при "перестройке" какое-то, ранее существовавшее лишь в андерграунде произведение: "Подумаешь? Ничего особенного, я бы тоже могла так написать, еще и похлеще".
– "А что ж не написала?" - "Страшно было", призналась простодушная дама.
"СТРАХ СЪЕДАЕТ ДУШУ". Эдуард Русаков за пазухой привез в город К. "Архипелаг ГУЛАГ", так как и на внутренних рейсах "Аэрофлота" "служивые" могли заставить пассажира "с целью безопасности" раскрыть сумку и предъявить ее содержимое, как это делают таможенники на "внешних" (за границу) рейсах. Так вот, он дал "ГУЛАГ" замечательному художнику А. П., и тот мне потом рассказывал, что читал книгу мало того что ночью, при зашторенных окнах, но еще и в перчатках, "чтоб не делать отпечатков" (В. Высоцкий).
Ненависть к советской власти вновь поднялась с глубин моей души при этом рассказе запуганного опытом жизни в собственной стране старика. Вот тем и дурны коммунисты, что заставляют людей НЕНАВИДЕТЬ, не давая им возможности самосовершенствоваться в сторону доброты и гармонии, изживая то изначально дурное и темное, что заложено в ЛЮБОМ человеке. [...]
(453) Имеется в виду русская поговорка "бред сивой кобылы".
(454) ТРИ ПУТИ-ДОРОЖЕНЬКИ... (См. комментарий 328.)
(455) Надоело и советскому обществу, которое все же существовало, что бы по этому поводу ни говорили "кремленологи". Общество к тому времени расслоилось не только на "хозяев" и "рабов", но и по интересам - одни стали "почвенники", другие - "западники". Началось углубленное изучение русской философии начала века, трудов "реакционных", "белогвардейских" и "буржуазных" историков.
Примечательно, что некоторые важные персоны, как, например, крупный комсомольский деятель Л. К., быстро съезжали на заднице из "официалов" в "диссиденты" по общественной лестнице, намазанной большевистским мылом. Случаев обратного вознесения из грязи в коммунисты я что-то не помню, может, читатели поправят? [...]
(456) К сожалению, в тоталитарные времена самые светлые умы искали ЕДИНСТВЕННОЕ, оно же - ГЛАВНОЕ. Отсюда эти извечные распри и разногласия, продолжающиеся до сих пор. Не лучше ли на исходе века и тысячелетия объединить усилия, чтобы выжить в чуждом человеку мире?
(457) Ну и что плохого в этом бытовании гармонически развитой личности, которая в свободное от физического труда время предается философско-творческим изысканиям, работает над собой, обогащая себя печатными знаниями? Да об этом только и мечтали все русские интеллигенты, если верить классикам!
А вот одеяло нужно было постирать. Ведь телесная грязь не лучше душевной (но и не хуже). [...]
(458) [...]
(459) Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан: весь оптический спектр писательских ухищрений ни описать, ни откомментировать невозможно.
(460) [...]
(461) "Большое видится на расстояньи" (см. комментарий 25).
(462) Вот бы и мне так, а то я что-то устал комментировать все это. [...]
(463) Сказовая словесная инверсия, потому что в те времена многие "молодые писатели" увлекались "сказом".
(464) Предлагаю желающим обнаружить в этом фрагменте текста влияние "Театрального романа" М. Булгакова.
(465) См. комментарий 456.
(466) Бог знает, что кому в этом мире нужно. Вот у нас, например, в подвале живет бомж Рифатка, которого администрация терпит лишь потому, что время от времени подвал заливается помоями и говном, каковые нечистоты Рифатка кротко убирает за то, что его не трогают. Он себе оборудовал в подвале лежанку, провел электричество и повесил на стенке портрет Ленина, полагая его единственным в мире хорошим коммунистом. Вид он имеет убогий, в баню не ходит, бреется раз в неделю и тем не менее имеет жену, с которой судится и разводится вот уже который год.
(467) Ну как же так никому не нужно, Иван Иваныч? Говорю вам, имея мучительный литературный опыт, что если кто-то спятил настолько, что ему пришло в голову нечто сочинить прозой или стихами, то уж будьте любезны непременно найдется на земле по крайней мере парочка других психов, которым захочется все это прочесть, и причем добровольно.
(468) [...]
(469) Поэт Поэтович Поэтов.
(470) У богатых и благополучных всегда есть странная тоска по бедности и неустроенности. [...] Хорошо покушав, многие любят вспоминать, в какой нищете они начинали самостоятельную жизнь. Примечательно, что в нашей стране на вопрос "как дела?" редко кто ответит, подобно американцу, "fine", а скорее всего скорчит скорбную харю и начнет плести про "проблемы", хоть бы пусть долларами и тысячами рублей набиты все его карманы. Научили большевики, что быть богатым некрасиво... А большевиков - демократы. Не те, которые сейчас, а которые тогда, в ХIХ, которые без кавычек. Как говорят начальники, заканчивая совещание,- "Спасибо всем".
(471) К концу советской власти в СССР деградировали скорее даже не люди, а продукты. Вместо чая общепит предлагал бурую мутную бурду, а "кофе с молоком" являлся натуральными помоями. В меню многочисленных столовых фигурировали "Котлеты гов.", "Гуляш гов.", где "гов." означало "говядина". "Минтай", жаренный в "кулинарном жиру", пробуравил не один советский желудок. Странно, но щи всегда почему-то варили хорошо. А так, вообще-то, только зря переводили продукты, паразиты!
(472) Ненависть, ревность и взаимная злоба среди советских писателей не имели границ, как и у всякой челяди, добивавшейся "режима наибольшего благоприятствования" у барина. А может - "наилучшего благоприятствования"? Уточнить! Вот я уже и забыл один из главных терминов брежневской "разрядки", когда коммунисты выцыганивали у Америки этот самый "режим", чтоб им и дальше можно было спокойно жировать и маразмировать. А молодежь-то, поди, и, что такое "разрядка", не знает! Ну, уж этого я объяснять не стану. Как говорил один парикмахер, "всех покойников не переброешь".