Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
Шрифт:
собственность обществу. Продажей своих произведений или разыгрыванием их в лотерее
собираются средства в помощь бедствующим художникам или тем из них, кто испытывает
временные затруднения. Сигареты и папиросы ( так называют сигареты в Санкт-
Петербурге), словно стрелы из колчанов, торчат из расставленных между пюпитрами
рожков резного дерева или глазурованной глины, и каждый художник, не прерывая
работы, берет гаванскую сигару или папиросу, и клубы дыма
пейзаж или фигуру. Ходят по рукам стаканы чаю с печеньем. Небольшими глотками
отпивается чай, художники за беседой отдыхают. Те, кто не чувствует себя в ударе, ходят, рассматривая работы других, и часто возвращаются на свои места, под впечатлением
увиденного как бы озаренные внезапным светом.
К часу ночи подается легкий ужин, царит самая искренняя сердечность, разговор
оживляют споры об искусстве, рассказы о путешествиях, остроумные парадоксы,
легкомысленные шутки, вызывающие всеобщий неудержимый смех, устные карикатуры,
более удачные, нежели бывают в комедиях, тайну коих открывает художнику постоянное
наблюдение природы. Затем все расходятся, создав каждый хорошее произведение, а
иногда и шедевр и развлекшись от души, что тоже является редчайшим удовольствием. Я
очень хотел бы увидеть подобное общество в Париже, где художники в основном видятся
редко и знают друг о друге исключительно как о соперниках”.
Я думаю, что Готье суров по отношению к собственным художникам, но не заметить
насколько художественная жизнь богата в России он не мог. Тут стоит отметить, что в
петербургской Рисовальной школе, в которой учились такие художники, как Крамской, Репин, уже с 1850-х годов было и женское отделение, там преподавали лучшие русские
художники. Внутренний вид женского отделения в 1855 году нам оставила художница Е.Н.
Хилкова (1827-1876). Знаете ли вы такую? Если сравнить “Мастерскую Жулиана”
Башкирцевой и картину Хилковой, надо признать в Башкирцевой более сильное
творческое начало. Живописно и композиционно ее картина решена лучше, но все-таки
между ними есть временная разница в двадцать пять лет; живопись за это время сделала
качественный скачок. Если картина Хилковой тяготеет к двадцатым-тридцатым годам 19
века, хотя и написана в 50-х, то в картине Башкирцевой чувствуется даже дыхание
импрессионистов (раннего Мане), хотя она и не была в то время знакома с его живописью.
Но на чисто бытовом уровне надо заметить, что условия для занятий живописью у
петербургских дам были несравненно лучше, чем в Париже.
Но вернемся к нашей героине, ибо ее сейчас волнует не рисунок, не живопись, а вопросы
матримониальные.
Гавронцы, ее кузен, князь Мишка Эристов (в дневнике она так и пишет “Мишка”),
привозит к завтраку двух молодых князей Кочубеев, Виктора и Василия. Сыновья у князя
Сергея Викторовича носят родовые имена, старший - имя своего деда, Виктора Павловича
Кочубея, крупного государственного деятеля при трех царях, другой - имя пращура
Василия Леонтьевича, основателя династии, знаменитого обличителя предателя Мазепы.
“Старший, Виктор, стройный брюнет, с большим, немного толстым орлиным носом и
довольно толстыми губами; у него аристократическая осанка, и он довольно симпатичен.
Младший, Василий, такого же высокого роста, гораздо толще брата, очень белокурый, краснощекий и с плутоватыми глазами; он имеет вид человека живого, воинственного, сообщительного, грубого и... пошлого”. (Запись от 19 октября 1882 года.)
Все было замечательно, на ней были детские башмаки из темно-красной кожи, белое,
шерстяное, коротенькое и очень простенькое платье, но тут случилось происшествие, обыкновенное в России, но шокировавшее русскую мадемуазель. Княжеский кучер
напился и Василий, младшенький Кочубей, избил его кулаками и сапогами со шпорами.
Она тут же делает выбор в пользу старшего, но уже не питает особых надежд, оценивая
себя, как светскую женщину, ничуть не привлекательнее многих женщин их круга. А
может быть, она начинает догадываться, что “не по Сеньке шапка”.
Уже через день, самые худшие ее предположения сбываются, князья прислали сказать, что
не смогут принять участие в охоте на волков, так как отозваны в другое имение. “Папа
позеленел, а мама покраснела”.
Тем не менее охота состоялась: убили 15 волков и одну лисицу.
В России она пробыла месяц. С князьями общалась еще не раз, но уже как ровня, хотя они
и не очень ей нравились. Однако, младший, все же нравился больше не смотря на, то что
побил кучера. В конце концов это можно простить, ибо таковы здешние нравы. Она
находит даже, что в князе Василии (который публикаторами зашифрован, как князь Р.
Здесь сменена даже первая буква фамилии, чтобы не было даже намека, на кого она
охотилась – авт.) подобная дикость даже прелестна! И вообще, он веселый, любезный и
неглупый человек.
На матримониальных планах в России можно поставить крест. У папы с мамой больше
никого нет, кто устроил бы Марию степенью знатности, титулованности и богатства. Так