Подлинное искупление
Шрифт:
Подойдя к входу, я услышал низкое бормотание и один женский голос. Я задул свечу, зашел за угол и потрясенно замер. Брат Стефан и темноволосая женщина, которую Хармони звала сестрой Руфью, сидели с двумя новыми охранниками, в последнее время дежурившими в тюремном блоке.
Высокий охранник вскочил на ноги. В руках он держал пистолет, и при виде всего этого я сжал руки в кулаки. Что, чёрт возьми, происходит? Какого хрена они не забрали из моей камеры Хармони?
Охранник злобно зыркнул на меня, явно готовый отразить любую угрозу. Но брат Стефан вскочил на ноги и встал между нами. Он поднял руки и шагнул ко мне.
— Каин, —
От слетевшего у него с губ имени, я замер. Я ненавидел это имя.
— Райдер, — прошипел я. — Меня зовут Райдер.
Подняв папку, я прорычал:
— Это правда? То, что, бл*дь, здесь написано, это правда?
Меня всё еще шатало от сегодняшних побоев. Я приказал себе стоять. Эти чертовы ответы были мне намного нужнее, чем отдых.
— Да, — ответил брат Стефан.
Он не врал. Я прочёл это в его темных глазах. Я порывисто выдохнул и уронил папку на пол.
— Черт! — резко бросил я, меня охватил стыд за то, что я являлся частью этой общины.
— Райдер, — произнес брат Стефан и подошел ближе.
— Как вы об этом узнали? — спросил я.
— Я слышала, как ты говорил Хармони, кто ты такой. Мы никогда не видели Пророка — твоего брата-близнеца — живьем; мы понятия не имели, что вы с ним похожи, как две капли воды. Наши охранники тебя не узнали под всеми этими спутанными волосами.
Я повернулся к темноволосой женщине, ответившей на мой вопрос. Она глядела на меня со слезами на глазах. Не знаю почему, но от того, как она на меня смотрела, я почувствовал невыразимую грусть. Это смутило меня больше всего за этот вечер.
— Сестра Руфь, — сказал я.
Она кивнула головой и робко улыбнулась.
— Да.
— Значит, вы в курсе, что теперь тут всем заправляет Иуда?
— Да, — ответил брат Стефан.
Я взглянул на охранников. Они внимательно смотрели и слушали все, что было сказано.
— Вы — последователи-охранники, — произнёс я. — Как…что…?
Брат Стефан перехватил мой взгляд.
— Они наши друзья.
— Наши? — спросил я.
Брат Стефан развернулся и поставил еще один стул в их импровизированный круг, расположившийся возле стола охранников. Он протянул руку, жестом предложив мне присесть. Не в силах больше держаться на ногах, я подошел к стулу и сел. Я обвел их всех хищным взглядом, безмолвно давая понять, что убью каждого, если они попытаются меня поиметь. Если это окажется какой-то дурацкой уловкой.
Если они попробуют забрать из моей камеры Хармони.
Брат Стефан сел на стул. Один из охранников, тот, что покрупней, проверил, заперта ли дверь тюремного блока, затем снова занял свое место, крепко держа в руках пистолет.
— Говори, — потребовал я, и мой голос передал каждый оттенок пожирающего меня гнева.
— Каин, ты никогда не задумывался над тем, что происходит с вероотступниками?
Его вопрос застал меня врасплох.
— Их наказывают, — ответил я, вспомнив окаянную Далилу.
Я поморщился, понимая, что учиненная над ней расправа была напрасной.
— Они должны собственным бичеванием и в полной изоляции заплатить за грех, который совершили. Им предлагается покаяться. Об этом говорится в наших священных книгах.
Брат Стефан кивнул.
— Ну, а потом? Куда они деваются? Что, если они не покаются? — он помолчал. — Ты никогда не замечал, что грешники редко
Я растерянно уставился на мужчину.
— Не понимаю, какого черта ты имеешь в виду. Я воспитывался вдали от нашего народа. Меня вместе с Иудой держали в изоляции в Юте. Я впервые попал в общину всего несколько месяцев назад. Это…, — я провел рукой по усталому лицу. — Это меня ошеломило. И Иуда… Иуда являлся Десницей Пророка. Он был инквизитором грешников. Он назначал наказания.
Я покачал головой.
— К чему ты клонишь? Кто вы все такие? И я хочу слышать грёбаную правду!
Мне надоело ходить вокруг да около. Мне было нужно, чтобы эти люди были со мной честны и прямолинейны. В этой выгребной яме бредовой веры я забил на попытки быть вежливым и вести себя в духе Пророка. Сейчас всем управлял мой гнев. Я давно научился его контролировать, выставляя на первый план более спокойного Каина.
Но теперь мне было на всё это глубоко насрать.
Пророк Каин умер. С этим козлом покончено.
Брат Стефан посмотрел на сестру Руфь, затем на двух охранников. Все они молча кивнули в ответ на безмолвный вопрос.
— Наша маленькая община находилась в Пуэрто-Рико. До недавнего времени люди Пророка нас в основном не трогали.
Он вздохнул, но я заметил в его голосе едва сдерживаемую ярость. Брат Стефан сложил руки вместе.
— Каин, мы, люди в нашей коммуне, все были вероотступниками, — он указал на охранников и сестру Руфь. — Всех нас изгнали за то, что мы сомневались в обрядах и догматах вероучения, грешили против веры или высказывались против Пророка. Всех нас подвергли наказанию, а затем отправили в Пуэрто-Рико, чтобы обречь на изоляцию.
Он рассмеялся язвительным смехом.
— Пророк Давид полагал, что община, находящаяся в удушающей жаре, на чужой земле, так разительно отличающейся от нашей, вновь вернет нашу веру на путь истинный. Он не рассчитывал, что небольшая группка людей найдёт утешение в сомнениях друг друга.
Он наклонился и, убедившись, что всецело располагает моим вниманием, произнёс:
— Мы стали сильны как сообщество. Не все, конечно — многие из нас остались истово верующими, некоторые охранники остались на своих постах. Но нас было вполне достаточно, чтобы понимать, что, когда придет время, мы вернемся и каким-то образом попытаемся освободить тех, кто родился и вырос в этой пародии на веру… Тех, кто настолько погружен в эту жизнь, что даже не знает, что за пределами общины есть другой мир, мир, в котором они могут жить свободно и счастливо, — брат Стефан откинулся на спинку стула. — В Пуэрто-Рико с помощью нескольких местных жителей, нам удалось узнать правду о Пророке Давиде и собрать доказательства. Следствием этого стал наш план возвращения.
— Все оказалось ложью, — глухо ответил один из охранников. — Всё это, всё, что делалось для нас и наших семей, было лишь для того, чтобы какой-то старик мог безнаказанно пихать свой член в детей. Старый ублюдок за наличные вывозил контрабандой оружие из Израиля и вкладывал их в производство детского порно для личного извращенного просмотра, делая насилие нормой.
Он замолчал и с силой зажмурил глаза, так, словно вновь переживал что-то, что случилось с ним. Я хотел спросить, что, но тут он снова открыл глаза и добавил: