Подлинное искупление

Коул Тилли

— Расскажи нам, — взмолилась Мэй.

И тогда я закрыла глаза. Закрыла глаза и вернулась в те дни, которые поклялась никогда больше не вспоминать. Потому что это было слишком больно.

Но ради своих сестер я это сделала.

Мы снова вместе, и мне необходимо всё объяснить…

***

Я поморгала в темноте комнаты брата Гавриила. Я лежала бесчувственным мертвым грузом. В щеке пульсировала боль, а в голове стучало так сильно, что у меня раскалывался череп.

Я попыталась сдвинуть ноги, но тут

же подавила глухой стон. Боль в голове была просто мелочью по сравнению с ужасом, творящимся у меня между ног. Я втянула носом воздух и изо всех сил попыталась дышать, превозмогая боль.

Это было бесполезно, мука была невыносимой. Я медленно коснулась рукой своих голых бедер. Я еле сдержала накативший приступ тошноты, почувствовав на коже между ног теплую жидкость — кровь.

По щекам катились слёзы. Солёные капли обжигали мою израненную кожу, но я не сдерживала слёз. Я устала. Я ужасно, ужасно устала. И не только от той боли, которую последние несколько недель причинял мне брат Гавриил. От всего.

Все потому, что я сорвалась.

Долгие годы я подвергалась его пыткам. Ежедневным ритуалам Дани Господней, на которых он брал меня всеми возможными способами. И я ничего не могла с этим поделать.

Больнее всего становилось, когда я видела рядом сестер. Все мы стояли на коленях, прижавшись головой к полу и сцепив руки за спиной. Я смотрела им в глаза и пыталась безмолвно их утешить. Но день за днем, год за годом, я видела, как медленно угасает их свет. Видела, как из их душ утекает жизнь.

Я была их старшей сестрой. Они ждали, что я им помогу… но я ничего не могла сделать. Мне пришлось смириться с мыслью, что мы оказались в плену этой жизни.

Дверь открылась, и вошел брат Гавриил. Но на этот раз я не замерла. Он не мог сотворить со мной ничего хуже того, что уже сотворил. Уже не мог сделать мне больнее. Не мог причинить мне боль. У меня больше не осталось сил кричать. Не осталось сил держаться.

Гавриил жил моими криками; мои слезы были его кровью. Он жил ради того, чтобы смотреть, как терпит поражение его подопечная окаянная. И я всегда терпела поражение. В детстве я всегда плакала, когда он толкался в меня. Я кричала, не в состоянии пошевелиться из-за расставленных у меня между ног распорок, когда почувствовала, как он прорывается сквозь мою невинность.

Я всегда была покорной… до недавнего времени. Не произошло ничего сверхъестественного, что заставило бы меня поднять на него руку. Ничего такого, от чего я бы отказалась повиноваться приказу Пророка неукоснительно исполнять все, что только пожелает Гавриил.

Просто с меня было достаточно. Все рано или поздно срываются…

Когда Гавриил призвал меня соединиться с ним, когда он раздел меня догола и засунул в меня свои пальцы, разодрав ногтями мою плоть, я потянулась к нему и вцепилась ему в запястье. Поддавшись порыву, я вырвалась из его хватки. Оттолкнула его и, ударив по лицу, впилась ногтями ему в щеки. Потом я побежала. Я уже добралась до двери. Но Гавриил схватил меня и нанес свой удар.

Я начала настоящую войну.

Пересилив

меня, он прижал мое обнаженное тело к полу. Затем полез на меня, и я увидела в его взгляде вызов.

— Джезабель… похоже, ты сошла с ума.

— Отвали от меня, — прошипела я в ответ.

Глаза Гавриила потрясенно округлились. Я никогда раньше так с ним не разговаривала. Я вообще с ним не разговаривала.

— Вот она, — самодовольно… многозначительно произнёс он. — Я всегда знал, что твой внутренний дьявол однажды проявит свою отвратительную сущность.

Он наклонился и провел кончиком носа по моей щеке.

— Я знал, что однажды мне предстоит эта битва. Что грешный демон, сидящий в твоем сердце, попытается снова взять всё под свой контроль.

Он замолчал, затем медленно поднял голову и встретился со мной взглядом.

— И я рад этой битве, Джезабель. Я очищу тебя от твоего греха.

— Не прикасайся ко мне, — огрызнулась я и попыталась вырваться из его хватки.

Гавриил сжал в своей ладони обе мои руки и, скользнув другой вниз по моей груди и животу, агрессивно схватил меня между ног. Я почувствовала, как его пальцы царапают мои складки, и с силой зажмурила глаза. Он наклонился ко мне, обдав мое лицо своим дыханием.

— Я прикоснусь к тебе, шлюха. Я буду прикасаться к тебе снова и снова, пока ты не поймёшь где в этом мире твоё место. Тебе запрещено в чём-либо мне отказывать. И мой долг убедиться в том, что ты наказана согласно нашему Священному Писанию.

Он отвёл руку от моего лона, а через секунду вонзился в меня. Тело захлестнула мучительная боль от его нежеланного проникновения, и я закричала. Я закричала снова, когда он ударил меня по лицу. Но вскоре я впала в оцепенение, и крики прекратились. С тех пор я больше не кричала.

Он собирался меня убить, и я ни за что не дала бы ему насладиться своей болью.

Когда я снова пришла в сознание, то всё так же неподвижно лежала на полу. Блуждающая по моему телу рука Гавриила скользнула вверх по задней части моего бедра. Его пальцы пробежали по растекшейся крови. По его сперме, которая все еще оставалась на моей коже. Он взобрался на меня и ворвался внутрь. Так что я закрыла глаза. Закрыла глаза и молилась, чтобы Бог меня забрал. Мне больше не хотелось находиться в этом месте. Не хотелось жить вот так.

И меня поглотила тьма.

Открыв глаза, я подумала, что моё желание исполнилось. Но когда мне удалось поднять голову, я увидела, что нахожусь в маленькой камере. На двери виднелись металлические решетки. И мне было холодно. Мне было очень, очень холодно. В тяжёлой голове клубился густой туман, и я никак не могла сосредоточиться. Мне хотелось пить. Губы потрескались и болели.

Я не чувствовал своего тела.

— Белла, — послышался снаружи чей-то голос.