Подмастерье палача
Шрифт:
— Иди, палач! И вытряси душу из этого слуги дьявола! — громко и важно заявил в ответ лейтенант. Он явно работал на публику, что было видно по его улыбке, когда в ответ на его слова толпа зевак разразилась одобрительными криками. Мы неторопливо зашагали следом за стражниками, волочившими, еле переставляющего ноги, преступника.
— Мастер, а почему нам так просто поверили?
— Слушай, Клод, все никак не могу понять, как в тебе могут сочетаться дурость и ум, — причем это было сказано не зло, а скорее, снисходительно. — Народ в городе уже всерьез начал волноваться, того и гляди, соберется толпа, напишет
Я согласно кивнул. Уж кому как не мне, это было понятно. Чистой воды политика. На волне возмущения вполне возможны перевыборы и в городском совете появляются новые люди.
— Городскому совету надо было хоть что-то сделать, чтобы показать людям, что они не бездействуют, а тут раз! — и на глазах этого самого народа доблестная городская стража хватает слугу дьявола. Волнений в городе не будет, панические слухи, портящие репутацию городу, прекращены, а про городскую стражу и говорить нечего.
— А если бы я ошибся? — спросил я и только в следующую секунду понял, что задавать его не следовало.
— Ты похоже не понял, что я только что тебе сказал?! Ладно, еще раз повторю. Убийца и слуга дьявола был только что схвачен храбрыми стражниками на глазах людей!
До меня только сейчас дошло, что если бы я ошибся, то этот случай все равно бы использовали, хотя бы потому, что его поимка всех устраивала. Городской совет, купцов, стражу, людей. Из него все равно выбили бы признание и казнили, как убийцу и слугу дьявола.
"Интересно, чтобы я чувствовал, помогая пытать невиновного человека?". При этой мысли у меня даже мурашки по спине побежали, и я нервно передернул плечами. Пьер, видно, что-то заметил, потому что решил меня подбодрить: — Брось, парень, лучше подумай о премии от купцов. Не успеешь оглянуться, как сразу разбогатеешь!
— И сколько ты мне, мастер, выделишь из этой премии? — решил я сразу расставить точки над "i".
Монтре весело усмехнулся, видно ему понравилась прямота вопроса, и ответил: — Думаю, пару ливров.
— Пара? Вроде купцы десять ливров обещали…
— Ты как ребенок, Клод! Ты забыл, что его схватила стража? Ни капитан городской стражи Бастиан де Брюле, ни его лейтенант, старый сквалыга, своего не упустят. Ничуть не удивлюсь, если они потребуют себе все купеческие деньги.
— И что? Им могут все отдать? — удивился я неожиданному для меня предположению палача.
— Так бы оно и было, если бы в поимке слуги дьявола не участвовал я, палач города Тура, — это было сказано важно и веско. — Причем это произошло на глазах свидетелей и городских чиновников.
"С веками ничего не меняется. Все, получает тот, кто стоит у власти".
Стоило нам войти в здание тюрьмы, как сразу стало понятно, что о задержании слуги дьявола здесь уже все знают.
— Пьер, это правда? — сразу встретил нас вопросом Дядюшка Гастон, который, похоже, специально поджидал нас в коридоре, а вместе с ним с полдюжины надзирателей и тюремных стражников, толпившихся за его спиной. Судя по их жадно-любопытным взглядам, они были готовы прямо сейчас выслушать из первых уст подробности "битвы" со слугой дьявола.
— Гастон, все потом расскажу. Со всеми подробностями, —
— Конечно, Пьер, конечно. Мы будем ждать, — послышались голоса собравшихся людей.
Спустившись по лестнице, мы переступили порог камеры пыток. На своем месте, как обычно, сидел помощник прево Робер де Вилан, а рядом с ним расположился писец Жак Кадет. Невысокого роста, упитанный мужчина, большой любитель поесть, причем за чужой счет. Наш убийца с опухшим и окровавленным от побоев лицом, сидел на каменном полу, держась рукой за левый бок, между двумя возвышающимися над ним стражниками. В камине горел огонь, а рядом на корточках сидел Жан, но стоило появиться мастеру, как он резко вскочил, в ожидании приказов. С нашим приходом камера пыток уже не показалась мне такой большой, наверно поэтому палач сразу выставил Жана и стражников городской стражи за дверь. Только сейчас я смог рассмотреть более подробно нашего убийцу. Это был крепкий мужчина среднего роста, лет тридцати, лохматый и небритый. Шрам на подбородке и тяжелый, пустой взгляд довершали неприглядную картину убийцы. Правда, стоило ему увидеть меня, как он сразу оскалился пеньками гнилых зубов, словно дикий зверь, при этом в его глазах блеснула дикая злоба. Когда я его начал раздевать, убийца, собравшись с силами, попытался меня ударить, но получив кулаком по отбитым ребрам, заорал от боли. В другой раз за такое самоуправство меня бы обязательно отругали, но тут был особый случай, к тому же всем присутствующим самим ужасно хотелось узнать, что собой представляет слуга дьявола.
— Кто ты? Где живешь? Чем себе зарабатываешь на пропитание? — стал задавать обычные вопросы Робер де Вилан.
Убийца, стоя перед ним, только кривился от боли.
— Ты убил честных горожан Фабьена Нуаре и Луи Буланже?
Ответом ему было презрительное молчание.
— На дыбу его! — последовал резкий приказ заместителя прево, который не привык, что его так нагло игнорируют.
Несмотря на сопротивление преступника, он скоро оказался распят на дыбе. Только сейчас, когда деревянные иглы впились ему в спину, я увидел, как в его глазах заплескался страх.
— Кто ты? Где живешь? Чем зарабатываешь себе на пропитание? — снова повторил свои вопросы Робер де Вилан.
Ответом было молчание.
— Палач, начинай! — отдал приказ заместитель прево.
Мы вдвоем налегли на рукоять. Веревки растянули убийцу на столе, прижимая его тело к острым иголкам.
— А-А-А!! — заорал пытаемый.
Еще два щелчка деревянных шестерен и тело убийцы натянулось, как струна. Теперь он уже не кричал, а визжал от боли.
— Погоди, палач! — задержал пытку помощник прево. — Признаешься ли ты в убийстве достойных горожан Фабьена Нуаре и Луи Буланже?
— Не убивал-л! — надрывно закричал мужчина. — Это не я а а!!
— Жан, пиши. Не признает вину, несмотря на использование дыбы.
Перо заскрипело по бумаге.
— Палач, начинай пытку водой.
Я отправился в угол камеры, где рядом с бадьей с водой, лежала ржавая лейка. Убийца перенес и эту пытку, уже окончательно сломавшись на "испанском сапоге". Когда острые металлические шипы, проткнув кожу и мышцы, стали ломать кости ноги, он вдруг завыл: — Не надо-о! Я все скажу-у! Остановите пытку!