Подменный князь. Дилогия
Шрифт:
— Новгородской земли, — поправил меня посадник, но я отмахнулся.
— Все это скоро уйдет, — сказал я. — Можешь мне поверить. Не пройдет и несколько столетий, и не станет полян, древлян, кривичей, радимичей — все будут называться русскими.
— Но мы же славяне, а не русы, — пожал плечами Добрыня. Похоже было, что сказанное мной показалось ему довольно несбыточным, и он не слишком поверил услышанному.
— Вот что станет с русами, я не знаю, — ответил я. — Знаю только, что никакого следа от них не останется. Только название, которое перейдет
— Если тебе понадобится помощь, — сказал вдруг Добрыня Никитич, — только скажи. Креститься, а потом крестить всю Русь — дело нешуточное и опасное. Но знай, князь Владимир, что я всегда готов прийти тебе на помощь.
Я поблагодарил храброго посадника и успокаивающе сказал, что в помощи пока не нуждаюсь. Ох, знать бы мне тогда, как сильно я ошибался…
— А вот теперь пора, — сказал отец. — Теперь самое время тебе остеречься.
Пронзительно-яркие звезды сверкали на черном космическом небе, и облако переливающихся протуберанцев клубилось за спиной отца. Да и отец ли это был? Конечно, нет. Насколько я мог заметить во сне, отец даже и не слишком был похож на себя настоящего, каким я его знал при жизни. Даже совсем не похож. Может быть, Нечто, являвшееся мне в образе отца, устало притворяться?
Может быть, перестало считать нужным?
И во сне я уже больше не верил тому, что передо мной отец. Но продолжал играть в предложенную мне игру.
— Чего остеречься, папа? — спросил я.
— Смерти, сынок, — ответило Нечто в офицерском мундире, посверкивая золотыми погонами. — Чего же еще тебе бояться? Смерть — это то, от чего тебя не могу спасти даже я. Смерть — это когда человек перестает существовать, покидает материальный мир. Это навсегда, и с этим уж ничего не поделаешь.
— За то время, что я здесь, папа, — сказал я, — смерть была рядом со мной много раз. И всегда я как-то избегал ее. Или мне везло?
— Тебе везло, — серьезно, без улыбки подтвердило Существо с лицом моего отца. — Если бы тебе не повезло и ты погиб бы, то что ж… Пришлось бы посылать сюда другого. Если бы удалось найти, конечно. Думаю, что удалось бы. Всегда находится подходящий человек.
Отец помолчал, потом сказал неохотно:
— Всего невозможно предусмотреть, сынок. Теперь настал момент, когда смерть стоит вплотную к тебе. Сделать я тут ничего не могу, есть некоторые вещи… Одним словом — берегись. Берегись изо всех сил, потому что если ты погибнешь, то очень многое пойдет насмарку. Не все, но многое. По крайней мере, история твоей страны уж точно станет неузнаваемой.
— Чего мне надо опасаться? — спросил я, заранее зная, что ответа я не получу. Но отчего же не попытаться?
— Я же сказал — смерти, сынок. — Нечто улыбнулось улыбкой моего отца. — Тебе предстоит крестить Русь и стать Владимиром Святым. Надеюсь, ты это уже понял. Так вот, на свете есть не одни мы. Есть и другие. Других такая перспектива совсем не устраивает.
Отец
— Проснись, князь, — тряс меня за плечо Алеша Попович. — Проснись, пришел воевода.
Потрясенный своим сном и еще не успевший прийти в себя, я открыл глаза. Стояла ночь, пламя светильника еле освещало шатер. На пороге действительно высилась крупная фигура Свенельда.
Почему ночью? Что это за неожиданный визит?
Я вспомнил о том, что все государственные перевороты совершаются по ночам…
А сейчас самое время для переворота. Днем я объявил о том, что собираюсь принять крещение и сделать Русь христианской страной. Что ж, как раз ночью после этого следовало ждать, что меня придушат в собственном шатре…
— Вставай, князь, — произнес Свенельд, надвигаясь на меня. — Караульные прибежали. Говорят, что к тебе посол от императора.
— Какого императора? — спросонья, да еще после выпитого вечером греческого вина я плохо приходил в себя.
— Как какого? Твоего будущего шурина, Василия Второго, — усмехнулся Свенельд. — Византийского императора. Правда, я не знал прежде, что Василий Второй — брат ключницы князя Рогвольда Полоцкого. Любава мне о таком высоком родстве никогда не рассказывала…
Свенельд явно издевался над моей выдумкой, но не было времени спорить.
— А почему посол явился ночью? — спросил я ошалело. — И вообще — откуда он взялся?
Свенельд только молча пожал плечами. Откуда он мог знать?
— Посол со свитой и с дарами от императора Василия, — повторил он то, что сказали ему караульные.
— И где этот посол?
— Шел сюда, — заметил воевода. — Думаю, уже стоит перед твоим шатром. Наверное, тебе следует поторопиться, великий князь.
Снаружи и вправду слышались звуки — там сходились воины, и, видимо, уже ожидал меня посол.
Торопливо одеваясь и неловко прицепляя меч на перевязь слева, я все время чувствовал тревогу.
Втроем со Свенельдом и Алексеем мы вышли из шатра, оказавшись лицом к лицу с толпой людей.
Костры в лагере уже давно прогорели, и местность освещалась лишь несколькими факелами, которые держали воины. В этом полумраке я разглядел, что перед шатром собралось около сотни дружинников — тех, которым не спалось в эту ночь. В первом ряду я увидел громадную фигуру Овтая Муромца и длинную — Аскольда Черниговского. Видимо, эти двое тоже еще не ложились спать.
В некотором отдалении стояли караульные, на чьи посты и вышел загадочный посол императора.
А вот сам посол и с ним еще четыре человека.
Посол стоял в середине, а четверо сопровождавших его — по четырем сторонам, образуя квадрат.
Все четверо были одеты примерно одинаково, только у посла костюм был более богато украшен.
Одежда представляла собой длинный, ниже колен шелковый халат, под которым были надеты шаровары, зауженные книзу, так что из-под них торчали загнутые кверху носки мягких кожаных туфель. А на головах…