Подонок
Шрифт:
Снова яичница, на этот раз с сосисками. Я вообще никогда ее не любила, дома привкус жареных яиц вызывал тошноту. Но выбирать не приходится, и я съедаю все до последней крошки. Кроме яичницы на подносе только чай. Я медленно пью его, сидя у окна.
После того, как он высадил меня у подъезда, буквально через три часа мы с отцом поехали писать заявление в полицию. Или тогда она еще была милицией? Я помню, как сидела в кабинете следователя, каком-то жутко старом и неопрятном, совсем не вписывающемся в мир девочки из благополучной
– Что он сказал?
– Что подвезет меня домой.
– И ты села в машину?
– Я не хотела.
– А он что сказал?
– Предложил жвачку.
– Какую жвачку?
– Клубничную.
– Ты взяла?
– Нет. Мама не разрешает брать у незнакомых еду.
– И что он тогда сделал?
Смотрю на маму.
– Убрал ее в карман.
Он изменился. С нашей первой и единственной встречи Андрей Тихомиров изменился даже внешне. Я не знаю, куда он делся, как избежал срока. Знаю, что дело закрыли за недостатком улик или как-то так. Отчетливо помню, как папа бесился и кричал:
– Конечно, блядь, если у тебя в дружках Игорь Крестовский, тебя отмажут даже если ты вырежешь целую школу!
А мама его одергивала:
– Володя! Ну не при ребенке же!
А потом Тихомиров исчез. Газеты и бабушек на скамейках полихорадило еще с пару недель, и общественное внимание переключилось на другое происшествие. Но что творилось во время следствия…
Мы с мамой идем из магазина. Единственная мысль, которая меня занимает: успеем ли к любимому сериалу про ведьму Сабрину. Уж очень хочется посмотреть новую серию. Но мама не торопится: у нее новая стрижка и она хочет покрасоваться. Я знаю, что не стоит ее торопить: домой в этом случае мы придем быстро, но сериала я лишусь на несколько дней. Поэтому остается только надеяться, что успею хотя бы на конец.
После дождя асфальт влажный, всюду блестят мелкие лужи.
– Лиана, смотри под ноги! У тебя же новые туфли!
И я старательно обхожу все, даже самые крошечные, лужицы воды.
– Подождите! – слышим мы взволнованный женский голос. – Подождите! Марина Сергеева?
К нам спешит миловидная русоволосая женщина. Она явно чем-то расстроена: волосы взъерошены, глаза покраснели.
– Ты Лиана? – Она вдруг смотрит на меня.
А затем на маму. И у нее в глазах блестят слезы:
– Зачем вы это делаете?! Зачем?!
– Вы кто вообще?
– Я его жена! Что вам нужно? Деньги?! Скажите, сколько!
– Ах, вот оно что. – Мама отодвигает меня за спину. – Или вы уходите, или я вызываю полицию. Немедленно отойдите от моей дочери!
– Мой муж ее и пальцем не трогал! Он не способен угрожать ребенку!
– Серьезно? Тогда почему же его арестовали? Неужели только на основании заявления? Очнись, девочка, ты замужем за маньяком!
– Андрей не способен тронуть ребенка! У нас сын растет! Он просто подвез ее, и все! Девочка…
Она вдруг опускается передо мной на корточки. Из красивых серых глаз градом катятся слезы.
– Ну, зачем ты солгала? Ну, скажи, что он тебе не угрожал!
Маме все это надоедает. Она крепко берет меня за руку и тащит прочь.
– Так нельзя! Вы ему жизнь ломаете!
Мама оборачивается. Долго смотрит на эту несчастную женщину:
– Попросите вашего мужа объяснить тогда, что полиция нашла при обыске. Если он такой святой. И не приближайтесь больше к моей дочери, иначе окажетесь в соседней камере в СИЗО.
Мы идем прочь, и я боюсь обернуться и увидеть, как та женщина смотрит нам вслед.
Глава четвертая
Утром я открываю глаза и даже не понимаю, сколько времени. У меня нет часов, в комнате их тоже не наблюдается. Специально это сделано или Андрей просто забыл – неизвестно. Но, пожалуй, судя по цвету неба за окном, не больше восьми. Еще очень темно, почти как ночью.
Страх притупился. Превратился в тревогу, камнем лежащую на душе. Меня больше не трясет от мыслей о будущем. Но оно все еще туманно, разве что расцветает надежда: он не тронул меня, когда был момент, когда я подумала, что прикоснется. Кормит, забинтовал ногу. Значит, я нужна живая?
Для выкупа? Если Андрей десять лет скрывался, то ему нужны деньги, а у отца они есть. Вот только если бы я была уверена в том, что отец заплатит…
Поднимаюсь и осторожно ступаю на ногу. Больно. Наверное, сильный ушиб или вывих. Помазать бы мазью, но об этом даже просить страшновато. Вообще просить что-то у Тихомирова страшно, потому что я не заслужила даже взгляда.
Потом я умываюсь ледяной водой и делаю несколько глотков. Попросить воды – вот первоочередная задача. Воды, затем глянуть на настроение и попробовать закинуть удочку насчет "Финалгона" или другой какой мази для ушибов и вывихов. А потом думать о насущном и, быть может, попытаться поговорить.