Подозреваемый
Шрифт:
— Я тебе не верю.
— Ты можешь меня пытать, но правды это не изменит.
— Почему бы тебе не подумать об этом еще? — спросил Митч.
— Думать тут не о чем. Я все сказал.
Митч выключил свет.
— Нет, нет! — выкрикнул Энсон.
Митч вышел на кухню, захлопнул за собой дверь, оставив старшего брата в темноте.
Глава 47
Начал Митч с чердака. Нашел крышку люка в гардеробной, примыкающей к спальне Энсона. К крышке
Две лампочки плохо освещали просторный чердак, но увидел он там только паутину, растянутую между стропилами и крышей.
А ветер продолжал реветь, визжать и шипеть, словно был разъяренным, голодным котом, а чердак — клеткой с канарейкой.
Санта-Аны испугались даже пауки, которые в тревоге бегали по паутине, вместо того чтобы застыть, поджидая добычу.
На чердаке ничего не хранилось. Митч уже собрался спуститься, но что-то его удержало. Подозрительность, может, интуиция.
Пол на чердаке выстелили фанерой. Энсон, вероятно, не стал бы хранить деньги под листом фанеры, прибитым шестнадцатью гвоздями. В случае крайней необходимости он бы не смог быстро добраться до этих денег.
Тем не менее, нагибая голову, чтобы не удариться о стропила, Митч продолжал ходить взад-вперед, прислушиваясь к звуку шагов. Его не покидало ощущение, что он на пороге открытия.
Наконец его внимание привлек гвоздь. Все остальные гвозди были вбиты в пол, а у этого шляпка торчала на четверть дюйма.
Митч опустился рядом с гвоздем на колени, оглядел его. Шляпка широкая и плоская. Судя по ее размерам и толщине стержня, длиной гвоздь был как минимум в три дюйма.
Ухватившись за гвоздь большим и указательным пальцем, Митч попытался его пошатать, но убедился, что сидит гвоздь крепко.
Сверхъестественное чувство охватило его, совсем как в тот момент, когда он увидел поле, заросшее ситанионом, которое ветер и лунный свет превратили в ртутное озеро.
Внезапно ему показалось, что Холли совсем рядом, он даже оглянулся и не удивился бы, если б увидел ее. И чувство это не пропало, а продолжало нарастать, по спине побежал холодок.
Митч спустился на кухню. В ящике, где он нашел ключи, лежали и наиболее часто используемые инструменты. Он взял отвертку и молоток-гвоздодер.
— Что ты там делаешь?! — крикнул из прачечной Энсон.
Митч не ответил.
Вернувшись на чердак, легко вытащил гвоздь. Потом, используя отвертку как рычаг, вогнав острие под шляпку следующего гвоздя и постукивая по другому концу молотком, вытащил гвоздь из фанеры на четверть дюйма, после чего воспользовался гвоздодером.
Возбужденные пауки метались по натянутым паутинам, ветер ревел и завывал.
С каждым новым выдернутым гвоздем росло ощущение, что цель все ближе. Наконец Митч выдернул последний и перевернул лист фанеры.
Нашел только балки. Да фибергласовую изоляцию между ними. Убрал фиберглас. Никакого сейфа, никаких запаянных в пластик пачек стодолларовых банкнот.
Ощущение, что он на пороге открытия, прошло, как и чувство, что Холли совсем рядом. Митч посидел, не понимая, что на него нашло.
«Что это, черт побери, было?»
Оглядывая чердак, он не испытывал ни малейшего желания отрывать от балок другие листы фанеры.
Его первоначальное предположение подтвердилось. На случай пожара или по какой другой причине Энсон не стал бы прятать деньги там, где не смог бы до них быстро добраться.
Митч оставил пауков в темноте, в компании с завывающим ветром.
После того как поднял крышку люка с лестницей, продолжил поиски в гардеробной. Заглянул за одежду. Проверил все ящики на предмет второго дна или ложной задней стенки, заглянул под каждую полку, простукал пол и стены.
В спальне приподнял все картины в надежде найти стенной сейф, хотя сомневался, что Энсон будет прятать его в столь очевидном месте, сдвинул кровать, но не нашел отдельного квадрата ковра, под которым мог скрываться вделанный в пол сейф.
Обыскал Митч и две ванные, чулан в коридоре, две необставленные спальни. Ничего не нашел.
Внизу начал с отделанного панелями красного дерева, уставленного стеллажами с книгами кабинета-библиотеки. Вот уж где было множество мест для тайника. Митч обследовал максимум половину, когда посмотрел на часы и увидел, что уже 11.33, то есть до звонка похитителей оставалось двадцать семь минут.
На кухне он взял со столика пистолет и направился в комнату-прачечную. Когда открыл дверь, в нос ударил запах мочи.
Он включил свет и нашел Энсона в самом жалком виде.
Большая часть потопа впиталась в брюки, носки, залилась в туфли, но желтая лужица образовалась и на плитках пола, у ножек стула.
Если к другим социопаты испытывают ярость и ненависть, то себя любят и жалеют, и на иные любовь и жалость они просто не способны. В этой любви к себе немалую часть составляет гордость. Энсон понятия не имел, что такое стыд, но его гордости Митч нанес жестокий удар, ввергнув Энсона в пучину жалости к себе.
Загорелая кожа на лице посерела. Да и само лицо стало одутловатым. А уж глаза превратились в озера муки.
— Посмотри, что ты со мной сделал! — взвизгнул Энсон.
— Ты все сделал сам.
Если жалость к себе и оставила в разуме Энсона место для злости, то последнюю он очень хорошо скрывал.
— Ты поступил нехорошо.
— Есть такое, — не стал спорить Митч.
— Должно быть, смеешься от души.
— Нет. Не вижу здесь ничего забавного.
— Смеешься внутри.
— Я это ненавижу.