Подполье на передовой
Шрифт:
– Ты что, тоже рыбак?
Свиркунов прилип к мокрым камням пола, затаил дыхание, и только тело продолжал сотрясать озноб. И вдруг, как озарение, пришла мысль: "Пароль! Наш пароль!" С трудом шевеля губами и языком, Свиркунов прохрипел в темноту:
– Помогите! Я воды боюсь... На шторм хотел посмотреть...
Он путался, замолкая. Слова отзыва всплывали, как пузыри на волне. Он не точно назвал отзыв. Но спросивший поверил, спрыгнул к нему, помог приподняться и посадил Свиркунова, прислонив к стене. Вглядевшись в лицо, охнул.
– Связной. Ох ты ж беда какая!
Он стал торопливо раздеваться. Потом поспешно сорвал со Свиркунова мокрую рубаху, снял и отжал брюки,
– А я уже думал уходить, - приговаривал он между делом, - больше часа прошло. Ну, думаю, ребята уже у наших. Степан приказал на всякий случай подождать здесь с часок. Вот тебе и случай... А где ж напарник? Утонул? Эх, жизнь! Ну, вставай, вставай, товарищ! Надо уходить отсюда! Держись на ногах, я помогу!
Двое медленно, с трудом двинулись по заваленному проходу куда-то в глубь развалин. И ни один из них не обратил внимания на белый шарик, выпавший из брюк спасенного, когда связной выжимал из них воду.
...Степан Григорьевич не мог уснуть. Все время терзала тревога за двоих, ушедших в штормовое море. Успеют ли передать сведения? Вставал с постели, шлепая босыми ногами по полу, шел к порогу, пил из ведра холодную воду, стоя прислушивался к реву бури за окном и снова нехотя брел к кровати.
За окном начало светлеть небо, когда Островерхое на миг забылся в тревожной дремоте и сейчас же вскочил, разбуженный легким условным стуком в окно. Лихорадочно одевшись, он выскочил во двор. За углом дома, спиной к стене, прямо на земле сидел человек, уткнув голову в колени. Около него стоял другой, в котором Островерхов узнал связного, проводившего Свиркунова. Недоброе предчувствие сжало сердце. Связной шагнул навстречу:
– Беда, Степан Григорьевич!
"Опять то же и теми же словами", - тоскливо подумал Островерхое.
– Беда. Рыбак утонул, а связного я на берегу подобрал.
– Рыбак?!
– Островерхое не поверил тому, что услышал.
Он бросился к сидящему Свиркунову, схватил его за плечи, затряс изо всех сил.
– Иван! Как же так?
– А тебе хотелось, чтоб я утонул, да?
– Свиркунов поднял голову.
– Меня не жалко, да?
– Ты что болтаешь? Ты... пьян?
– Это я ему из фляжки дал, - вмешался связной, - совсем закоченел было.
– А ну, поднимайся, Иван. Идем отсюда. Здесь опасно, - строго приказал Островерхов.
– За свою драгоценную жизнь опасаешься?
– зло пробормотал Свиркунов.
– А человек, можно сказать, на том свете побывал.
Островерхов подхватил Свиркунова под руки, тихо предупредил:
– Тихо, тихо, Иван. Идем отсюда. Там поговорим.
– Он и меня чуть не утопил, - вырывая руку и резко останавливаясь, крикнул вдруг Свиркунов. И сбивчиво забормотал: - Удивительно - рыбак, а плавать вроде не умеет. Ударился сильно он... Не мог я его вытащить...
– Замолчи, - приказал Островерхов.
– Потом расскажешь... Жалко. Какой человек был... Ну идем... Да идем же, черт!
Прижимаясь к забору, они двинулись по улице, все яснее проступавшей в сером сумраке рассвета.
"Нептун"
Операция "Нептун" была задумана гитлеровским командованием еще в марте, сразу после того, как ошарашенные внезапным дерзким ударом куниковцев немцы немного пришли в себя. Оценив, какая угроза нависла над южным флангом Таманской группировки, командующий 17-й армией генерал Руофф распорядился срочно подтянуть сюда резервы и обратился в ставку Гитлера с просьбой усилить авиационное прикрытие наземных войск в этом районе. Гитлер требовал ликвидации плацдарма противника в районе южнее Новороссийска. Специальной боевой группе генерала Ветцеля было приказано атаковать плацдарм. В половине седьмого 17 апреля немцы обрушили на Малую землю океан огня. Наземную артподготовку дополнил страшный удар с воздуха, в котором участвовало свыше тысячи самолетов. Потрясающий грохот прокатился от Анапы до Геленджика, над Мысхако встала черная стена дыма и пыли. Трудно было представить, чтобы в этом аду уцелело что-либо живое. Под прикрытием лавины огня вслед за танками части 125-й пехотной и 4-й горнострелковой дивизий перешли в наступление и сразу же натолкнулись на несокрушимую оборону. Советские моряки и пехотинцы сражались с неслыханным героизмом. Отбив атаку гитлеровцев, они сейчас же контратаковали их и отбросили на исходный рубеж. На отдельных участках уже в пятый и шестой раз повторялся бешеный натиск фашистов, но прогнуть оборону малоземельцев не удавалось.
– Можно подумать, что русские заранее знали о нашем наступлении и подготовились к нему, - заметил генерал Ветцель, лично следивший за развитием боя.
– Совершенно невероятно, чтобы горстка измотанных матросов могла противостоять внезапному удару такой силы. Невероятно! Хорошо, сейчас вы получите дополнительный паек, - генерал изволил пошутить.
– Курт, соедините меня с командиром "Мельдерес".
Ветцель приостановил сухопутные атаки и снова бросил на малоземельцев авиацию. Над клочком берега площадью чуть больше двадцати квадратных километров появились сотни самолетов. Они засыпали плацдарм фугасными, осколочными и зажигательными бомбами, для устрашения сбросили несколько морских мин, швыряли надсадно воющие куски рельсов, пустые железные бочки, носились над самыми окопами, поливая их огнем из пушек и пулеметов.
Выбрав критический момент, генерал Ветцель двинул на участок юго-восточнее Мысхако резервный полк, который, по трупам своих солдат ворвался в траншеи и окопы десантников. Защитники Малой земли, яростно отбиваясь, отошли на вторую оборонительную линию. До глубокой ночи на этом участке клокотал ожесточенный бой. Немцы вклинились в оборону советских войск на глубину до двух километров, угрожая разрезать группировку на две части. Но здесь их наступление захлебнулось, а резервов у Ветцеля больше не было. Тщетно он взывал к командующему 17-й армией генералу Руоффу, прося помощи. Руофф не дал ни единого взвода. А утром 18 апреля он доложил в ставку Гитлера, что в районе южнее Новороссийска "продолжать наступление невозможно" и что он хотел бы сосредоточить силы, так как имеется опасность, что ожидаемое русское наступление на участке 44-го армейского корпуса (в районе Крымской) не может быть отражено".
Гитлер потребовал, несмотря ни на что, продолжать операцию "Нептун" до полного разгрома десанта и ликвидации флангового плацдарма русских. Руофф вынужден был подбросить Ветцелю подкрепления, и после перегруппировки 20 апреля ударные части немцев сосредоточились на участке прорыва. Это был страшный бронированный кулак, противостоять которому, казалось, ничто не сможет. И вдруг, за несколько минут до сигнала атаки, появились советские самолеты. Они шли на бреющем полете. Устрашающие "Илы", которых немцы называли "летающими танками", начали свою штурмовку. В несколько минут, в пункте сосредоточения ударной группы вздыбилась и раскололась земля. Всесокрушающий ураган разметал солдат и военную технику, оставив после себя груды искореженного металла, чадные факелы горящих танков, развороченные окопы и блиндажи и бегущих или неподвижно застывших на горячей дымящейся земле завоевателей.