Подпольная империя рода Амато
Шрифт:
Генерал-губернатор мог просто дать приказ сделать зачистку, и дом рода Амато был бы стёрт с лица земли. Но мы, как и Глинские, нужны империи, власти вынуждены с нами считаться. Пусть Амато не столь могущественны, как раньше — они всё ещё сильны.
Не нравится мне приказ с верхушки государства: договариваться с последними мерзавцами, коими, вне всякого сомнения, можно назвать Глинских, себе дороже. Они не ведают, что такое честь и достоинство, они пойдут по головам, спляшут на горах костей, искупаются в море крови — и не испытают ни
Сделать вид, будто трое мужчин рода мертвы не по их вине? Безумие чистой воды.
Но и плюнуть на приказание сверху невозможно. Да, это вроде как была просьба, но очевидно, что люди, облечённые высшей властью, не просят.
Мы оказываемся меж двух огней: проигнорировать приказ генерал-губернатора нельзя, но и мириться с заклятыми врагами отвратительно.
Пожалуй, буду решать проблемы по мере их поступления. Скоро узнаю, что принесёт нам разговор с главой вражьего рода.
Вадим Борисович Глинский оказался статным мужчиной, выглядящим настоящим интеллигентом. Тёмные волосы безупречно ровно зачёсаны назад; очки в квадратной оправе водружены на благородный, аккуратно очерченный нос; в светло-голубых глазах жил острый, пытливый ум. Весь облик этого человека был уточнённым, каким-то даже изысканным, и парадоксальным образом был невероятно далёк от образа мафиозной главы.
— Рад нашей встрече, господа. — Он встретил нас улыбкой, в которой сложно было заподозрить фальшь.
— Чего не скажешь о нас, — угрюмо отозвался князь Андрей.
— Вы грубы, господин Амато.
— Возможно ли любезничать с убийцей своих детей?
— Не стоит так категорично обходиться с выводами. Ведь как минимум один из ваших сыновей уж точно не на моей совести.
— Оставим этот бессмысленный спор, перейдём к делу, — сказал князь, ещё более помрачнев при упоминании сына, которого он казнил своими руками.
— Что ж, резонно. Итак, мы оставляем раздоры позади? Полагаю, это мудрое решение. Вы лишились сыновей, но и я не обошёлся без потерь — можем считаться квитами и на этом поставить точку, чтобы в дальнейшем не допускать никаких недоразумений.
— Смерти кучи людей — это недоразумение? Я лишился сыновей, а вы брата, которого практически изгнали из семьи — это, по-вашему, уравновешивает трагедию моей семьи и вашу, как вы выразились, потерю? — Князь превосходно умел владеть собой, но видно, что ему нестерпимо выносить разговор с Глинским.
— Так вы хотите заключить мир или продолжать войну? Мне непонятно из ваших слов, в которых слышится агрессия, — Глинский говорил нарочито недоумённо, однако взгляд его выражал явную насмешку.
— Обсудим условия мира? — предложил князь Амато.
Я видел, как он сжал кулаки под
— Отличная идея, — широко улыбнулся собеседник. — Если не возражаете, я вначале сделаю заказ — ужасно проголодался.
Глинский позвал официанта и заказал себе мясное блюдо, салат и виски. Андрей Николаевич отказался от еды, я попросил рыбу и вино.
Как бы хорошо князь Амато ни владел собой, а Вадим Глинский всё же куда лучше держал себя в руках. Вон, ест, пьёт, улыбается и всячески демонстрирует, что радуется жизни. Я не из Амато, но даже у меня чешутся руки вспороть брюхо мерзавцу; и вообразить не могу, что творится внутри князя, потерявшего по вине этого человека половину своей семьи.
— У меня есть одно условие: чтобы зоны наших интересов были строго разграничены, как и должно было быть по правилам, которые вы нарушили. Мы не лезем к вам, а вы не суетесь со своей наркотической дрянью на нашу территорию, — сказал князь Амато.
— Об этом не может быть и речи, — спокойно ответил Глинский, с удовольствием жуя кусок мяса.
— Вы меня, верно, не расслышали: я согласен на мир лишь на таком условии.
— Боюсь, что не расслышали вы: я не принимаю ваше условие. — Глинский выпил и вернулся к еде.
— Отец, — я решил, что пришёл мой черёд высказаться, — ты видишь, что адекватные переговоры с ними невозможны, нельзя идти на поводу у таких, как они — хорошо для нас это не закончится. Я теперь твой наследник и твоя правая рука, и я категорически против заключения мира с этими… людьми.
— Андрей, — обращаясь к старому князю, начал Глинский, — уйми своего цепного пса, или мы не посмотрим на то, что генерал-губернатор хочет мира, и уже мы нанесем следующий удар.
— Давайте, зачем же ждать, вот он я, так решим же все прямо сейчас и прямо здесь, — обратился я к мерзавцу.
— Прямо сейчас и прямо здесь не выйдет, щенок, — возразил Глинский, даже не глядя на меня.
— Так что же, вы испугались честного поединка? Умеете лишь исподтишка удары наносить?
— Хочешь, значит, честного поединка? Будет тебе поединок. Если от рода Амато выступит его наследник, то я вынужден буду найти того, кто выйдет вместо моей дочери. Или ты будешь настаивать на том, чтобы биться с дамой? — Глинский с откровенной насмешкой взглянул, наконец, на меня.
— Когда вы найдёте того, кто выйдет вместо неё? — спросил я, пропуская мимо ушей его провокацию.
— Сегодня к вечеру?
— Идёт. Где?
— На пустыре у выезда из города. Выпьем? Боюсь, это последний бокал вина, которым вы сможете себя побаловать, Андрей Андреевич.
— Напрасно ты его спровоцировал. — Князь мерил свой кабинет шагами.
— Он откровенно насмехался над нами, отец. Нельзя плясать под их дудку. Ты ведь понимаешь, что хоть власти и попросили оба наших дома о прекращении войны, но, по сути, если закончить её сейчас — это будет означать, что Глинские победили.