Подпольная империя рода Амато
Шрифт:
— Да… я должна бы вернуться к нему… — В красивых глазах цвета весенней травы заметалось сомнение, обильно приправленное страхом.
— Дело ваше, дорогая моя, — с улыбкой, но сухим тоном отреагировал я.
— Нет… нет, не могу! — заявила она твёрдо, замотав головой.
Карета тронулась с места. Всю дорогу я любовался лицом спутницы, она же робко глядела на свои колени, лишь время от времени поднимая на меня лицо, на котором лихорадочным огнём горели прекрасные глаза.
Прибыли в мой замок. Я сразу отдал распоряжение, чтобы в течение пары
Оставшись наедине со мной, она вмиг стала ещё неувереннее, чем до этого. Я видел в её теле напряжение. На губах — немой вопрос. Во взгляде — смесь ужаса и болезненного восторга.
— Скажи, ты хочешь этого? Не будешь потом сожалеть? Я ведь не желаю ломать твою волю. Если не хочешь — дверь открыта. Возвращайся к своему жениху. — Я открыл дверь и вопросительно взглянул на Аталу.
Она с минуту стояла, вцепившись в подол своего платья, сверля взглядом пустоту по ту сторону двери. Затем подошла, закрыла дверь и повернулась ко мне. Подняла глаза. В них была решимость человека, готового подписать себе приговор пожизненного позора ради пары часов запретного блаженства.
Мягко улыбаясь, я прижал к себе её юное, налитое соками тело, обещавшее так много наслаждения.
Две недели спустя
— Ты больше не должна ходить ко мне. — Эти слова, сказанные мной ласковым тоном, пронзили сердце Аталы острее любого меча. Я видел концентрированную боль в её глазах. — Нам не стоит больше видеться.
— Я думала, ты…
Она молчала, поэтому я спросил:
— Что ты думала?
— Неважно.
Атала встала и начала одеваться. Я взял её за локоть и мягко развернул к себе.
— Милая, но я ведь тебе не обещал любви до гроба и прочей романтической ерунды. Это всё ты могла получить у своего герцога, но предпочла меня ему. Ты должна была понимать, на что идёшь.
— Ты прав. Должна была.
— Я не хотел тебя обидеть, дорогая. Я думал, ты достаточно умна, чтобы понимать, что к чему.
— Не знаю, в какой именно момент мой рассудок повредился. — В её голосе зазвучали слёзы.
Нет, нет, только не рыдай! Ненавижу женские рыдания!
— Ну, иди ко мне… — Я обнял её. Атала содрогнулась и судорожно схватилась за мои плечи. — Полно, полно, милая… всё будет хорошо. Ты молода и красива, и женихов к тебе ещё целая очередь выстроится.
Она дёрнулась, будто от отвращения и резко отстранила меня. Я не успел увидеть выражения её лица — девушка опустила взгляд.
— Ты бы отвергла меня тогда, если бы знала, что сегодня состоится этот наш разговор?
Атала молчала. Наконец, она подняла глаза — в них отразилась страшная мука, и девушка поспешила отвернуться. Продолжила одеваться.
— Скажи, Атала, если бы ты могла вернуться в ту ночь, на тот бал, как бы ты поступила?
Но я так и не получил ответа. Атала ушла, не оглянувшись и не попрощавшись. Я пожал плечами. Хороша девица. Да только ещё раньше надо было порвать
На следующий день я узнал, что Атала покончила с собой. В её зажатой ладони прислуга нашла записку: «Если бы я могла вернуться в тот день — я бы сделала тот же самый выбор».
Месяц спустя. Покои герцога Хермана
— Он согласился выполнить заказ? — спросил Гордиан у невысокого, невзрачного на вид человека, скромно одетого, но держащегося с уверенностью короля.
— Да, господин Херман. Его устраивает оплата.
— Отлично.
— И сколько вы планируете идти к своей цели? Впрочем, простите мне мое любопытство, господин.
— Любопытство твоё неуместно, но я всё же отвечу тебе. Я должен подготовить почву, чтобы добраться до него в подходящий момент. Сделать его ещё сильнее. Ещё могущественнее. И тогда — тогда он получит главный мой заказ, который станет последним для него.
— Но, господин, быть может, вам просто попытаться убить его?
— Слишком большой риск, — покачал головой Гордиан. — Он слишком силён даже для меня.
— Что-то не нравится мне ваш план, простите за откровенность. Но вы своими руками сделаете врага ещё сильнее.
— Я всё рассчитал. Каждый свой ход. Мой план гениален. И я уверен, что он сработает. Такие гордецы, как этот ублюдок — весьма предсказуемы, когда речь идёт о честолюбии и тщеславии. Я заставлю его поверить в собственную неуязвимость — и тогда нанесу ему смертельный удар.
Тридцать лет спустя. Покои герцога Хермана
— Как? Почему? Я ничего не понимаю… — Гордиан Херман, которого годы сделали ещё красивее, мотал головой, отказываясь верить случившемуся.
— Вы всё верно просчитали, господин, — откликнулся невысокий седовласый человек в скромной одежде, — лишь один момент упустили из виду — что человек может не погибнуть окончательно, а перенестись в другой мир… Но ведь вы в любом случае достигли своей цели — избавили наш мир от этого ничтожества. Неужели это недостаточно?
— Недостаточно… мне этого недостаточно! — Герцог поднял взгляд на собеседника — и взгляд его горел чёрной ненавистью. — Я хотел уничтожить его! Отправить в ад или в небытие! Иди, я хочу побыть один.
Его преданный советник склонился в почтенном поклоне и удалился.
— Тридцать лет прошло… — забормотал Херман, схватившись за волосы. — Тридцать лет… А ненависть моя лишь окрепла. Сколько женщин были на моей постели. А она всё стоит у меня перед глазами. В лице каждой, которую трахаю, я пытаюсь отыскать её черты… Атала… — Её имя он даже не произнёс, а простонал со страданием, которое способен понять лишь тот, кто знает вкус истинной любви.
Герцог Гордиан Херман знал вкус любви. И горечь предательства тоже — оно придавило его к земле с такой силой, с какой не сумело бы и рухнувшее небо.