Подражание королю
Шрифт:
— Вот они. — Он слегка повысил голос. — Хотите аванс? Пожалуйста!
Двадцать — пока хватит. Остальное потом.
Он сунул две бумажки женщине, но, когда та потянулась взять, резко отдернул руку и гаркнул:
— Фамилия?
Женщина устало отмахнулась.
— Да помню я, помню… Новак, Сабина. И адрес, и остальное.
Они уже сворачивали во двор шестого номера, миновав вывеску, когда Павел Николаевич спохватился;
— Черт, чуть не забыл! Возьмите паспорт — это же ваш документ, не мой.
Я тут вообще как бы со стороны,
Женщина взяла тисненые тещины корочки и спрятала где-то на груди под платком. Пока они поднимались по крутой лестнице, Романов слышал, как она тяжело дышит, очевидно волнуясь.
— Все будет нормально, — прошептал он. — Если что — вся ответственность на мне… Главное — ничего не говорите, пока не спросят. Ни слова.
В офисе нотариуса торговка повела себя в точности так, как велел Павлуша. Усевшись в кресло рядом с компьютером, за которым управлялась пухленькая симпатичная помощница шефа, она просидела тумба тумбой все то время, пока Романов объяснялся с главой фирмы.
Самченко кивал, не поднимая головы, потом спросил паспорт доверителя, перелистал, метнул цепкий взгляд на фотографию, затем на женщину и заметил как бы невзначай:
— Вот удивительно, как все-таки прическа меняет лицо…
— Так это же когда снято, — нашлась женщина. — Я все-таки и помоложе была, сами видите.
— Вижу, вижу, — закивал Самченко. — Нелечка, выведи нам на бланк стандартную генеральную. Две копии. — Он передал паспорт Сабины Георгиевны помощнице и обернулся к Павлуше:
— И ваш документик попрошу — там реквизиты придется указать.
Павел Николаевич суетливо нашарил свой общегражданский и протянул девушке. Нелечка кивнула и застрекотала по клавиатуре, затем включился принтер.
Дальше его участие не требовалось. Лже-Сабине Георгиевне был задан какой-то вопрос, но он даже не расслышал какой. Ватная сонливость охватила его от сознания, что все идет путем и никаких усилий прилагать больше не надо — во всяком случае, пока.
Самченко вынул бланк и копии из лотка принтера и сунул оригинал женщине — ознакомиться. Та прочла и кивнула, он велел подписать, а затем и сам поставил подпись с немыслимым количеством росчерков и спиралей, прихлопнув ее собственной печатью.
— Готово, — сказал он, — получите два экземпляра. А вас, уважаемая Сабина Георгиевна, попрошу расписаться еще и в этом гроссбухе.
Он пододвинул к торговке пухлый прошнурованный том, и та снова изобразила свои каракули в конце страницы.
— Нелечка посчитает вам, — добавил нотариус, кивая на девушку. — Не забудьте документы.
Протянув паспорт Сабины Георгиевны женщине, он вернул Павлуше его документ и пожал руку.
— Чрезвычайно признателен, — прошелестел Романов. — Было приятно познакомиться.
После чего повернулся и выложил на столик помощницы восемьдесят долларов, не дожидаясь, пока ему назовут сумму.
Женщина была уже на ногах, и в считанные секунды они покинули
— Уф, — сказала женщина, — у меня ноги просто ватные.
Павел Николаевич промолчал. Рука его находилась за отворотом пальто, где в тепле внутреннего кармана грелась доверенность — абсолютно легальная, заверенная, на гербовом бланке с водяными знаками и голографической цацкой внизу листа. Та, что еще утром казалась абсолютно недосягаемой.
Когда миновали подворотню, Павел Николаевич остановился, отсчитал деньги и протянул женщине. Три десятки из тех, что получил в банке.
— Чтоб все у вас было хорошо, — хрипловато проговорила женщина, поправляя на плече свою неуклюжую сумку.
— И у вас, — без выражения ответил Романов, ощущая тупую опустошенность, как обычно с ним бывало после супружеского секса. — Мне налево.
— А я сейчас на Пушкинскую — и в метро. Бывайте. Женщина повернулась, перебежала на другую сторону и торопливо засеменила в сумерках, оставив Павла Николаевича в одиночестве. Через минуту ее приземистый силуэт скрылся там, где переулок сворачивал к рынку.
Павлуша секунду потоптался на месте, поднял воротник пальто и зашагал вдоль ограды особняка, служившего в свое время для приемов обкомовским товарищам. Необходимо было продумать, как вернуть на прежнее место документ и кредитную карточку. Для этого следовало как можно быстрее вернуться домой, до вечерней тещиной прогулки со Степаном, а там уже действовать по обстоятельствам.
Вялость все еще не прошла, и вместо того, чтобы просчитывать варианты, в голове вертелась всякая чушь. Вроде того, что странное сходство между русским «мужик» и французским «мюзик», то есть «музыка», является совсем не случайным.
Чтобы взбодриться, Павел Николаевич завернул в «Гастроном» на проспекте, где наливали, и проглотил сотку посредственной водки, закусив пирожком с картошкой. На пустой желудок спиртное подействовало мгновенно — в висках застучало, ноги согрелись. Он испытал сильнейшее желание еще раз взглянуть на доверенность, словно все еще не мог поверить.
Отойдя в дальний угол кафетерия, освещенный неоновым светом от витрины, он сунул руку во внутренний карман, ощутил благородную плотность хорошей бумаги и в ту же секунду понял, что паспорта Сабины Георгиевны при нем нет.
На миг он оцепенел, ощущая, как подкатывает тошнота, затем словно длинная белая молния пронеслась вдоль его позвоночника. Павел Николаевич вспомнил, что кредитная карточка осталась в кармашке кожаной обложки паспорта, который сейчас, по-видимому, находился у безвестной торговки сигаретами. Больше того, код к карточке был вполне отчетливо обозначен на странице двенадцатой документа, и если эта женщина не абсолютная дура, она непременно сообразит, что оказалось у нее в руках. Или найдет кого-то, кто ей это растолкует.