Подрывник
Шрифт:
К исходу недели он стал собираться. Сложил в сидор все патроны, переоделся в немецкую форму, достал из тайника пулемёт. Вроде бы ничего компрометирующего в избе и дворовых постройках нет.
— Олеся, я на несколько дней ухожу, может — на неделю. Ты проверь избу и сараи — ничего из военной амуниции быть не должно. Я смотрел, но ты свежим взглядом сама проверь. Вдруг полицаи нагрянут — чтобы даже тень подозрения на тебя не упала.
Олеся вдруг заплакала.
— Ты чего?
— Ты так говоришь, как
— Глупышка! Я не чай пить к соседям иду или в карты играть. Немец — враг серьёзный, всяко может случиться.
— Да я знаю, просто сердце как-то ноет, нехорошо мне. Раньше уходил — так ничего.
— Сказала тоже — раньше! По-моему, ты одно время меня презирала, а может — и ненавидела. Молодой здоровый парень — и не на войне. Наверное, дезертир.
— Дура была слепая! — всхлипывала Олеся.
— Зато сейчас поумнела, и я думаю — привыкла.
— Тогда возвращайся! — Олеся крепко обняла и поцеловала Сашу.
Александр закинул ремень сидора на плечо, на второе взвалил пулемёт, в руку взял коробку с патронной лентой и ушёл, не оглядываясь: долгие проводы — лишние слёзы.
На подступах к лагерю партизан его остановил часовой. Причём пропустил по едва заметной тропинке и щёлкнул сзади затвором.
— Стой, немчура!
— Был бы я немчурой — тебя бы уже в живых не было, — спокойно отреагировал Саша. — Я тебя за сто шагов засёк. Шумишь, как кабан на водопое. Веди меня к Коржу.
— А, так ты минёр? Говорили о тебе ребята.
Часовой Сашу не повёл — ухнул дважды филином, потом повторил.
За Сашей пришёл партизан из землянок и молча довёл до Коржа.
— Приветствую, Василий Захарович!
— А, минёр-сапёр! Здравствуй. Пулемётом разжился?
— Должен соответствовать.
— У нас всё готово. И форму нашли, и с гранатами подсуетились — даже дрезину ручную на заброшенном полустанке нашли. Правда — неисправную, но мои хлопцы отремонтировали.
— Тогда давайте сядем, обсудим детали.
— Экий ты въедливый! А может, это и хорошо, потерь меньше будет.
Часа три Саша с Коржом сидели за столом над развернутой картой. Они обговорили все сигналы, обсудили возможные варианты развития событий и пути отхода. Казалось — учтена каждая мелочь, но по опыту Саша знал, что операция может пойти не по сценарию. Достаточно какой-либо неучтённой мелочи или случайности, и акция может пойти совсем не так, как её планировали, или вообще сорваться. Как себя поведут немцы — неизвестно, а ведь это вторая сторона, которая не будет безучастно наблюдать за происходящим.
— Вконец уморил ты меня своими деталями, минёр.
— Желательно всё предусмотреть. Причём командиры отделений должны знать общий план операции, чтобы действовать, как часы.
— Во-во, насчёт часов. Мы у немцев часами разжились, теперь у наших отделенных они есть.
— Вот это правильно. По идее — и карты должны быть, и бинокли.
— Зачем им карты? Они местность знают, своими ногами всю исходили, шагами измерили.
— Поскольку общий план и детали ясны, приглашайте командиров, будем доводить до них задачи. Кстати, кто с миной на дрезине будет?
— Есть у меня ловкий парень, Сергуня.
— Плавать умеет?
— Должен.
— Должен или умеет? Нам вплавь выбираться придётся.
— Сейчас у него спросим.
Соблюдению секретности в отряде значения не придавали. Совещание проходило на свежем воздухе, и практически весь отряд слышал задачи, которые Корж ставил перед отделенными. Будь среди партизан предатель — операцию ожидал бы провал, а отряд — большие потери, вплоть до полного разгрома.
Задачу, поставленную Коржом, партизаны приняли как должное. Никто, по крайне мере внешне, не проявил страха или недовольства.
Выходить решили по мере готовности. А партизанам собраться — только подпоясаться.
Сергуня переоделся в немецкую форму и держался поблизости от Саши.
Заминка вышла со снарядами к гаубице. Были они раздельного заряжания — то есть без гильз и порохового заряда, но и в таком виде каждый снаряд весил без упаковки больше сорока килограммов.
Сначала думали нести их в ящиках, по два человека. Но так неудобно передвигаться по лесу, и потому остановились на мешках. Каждый снаряд уложили в мешок, соорудили лямки из верёвок — за углы и горловину, и договорились нести по очереди. С собой взяли все запасы патронов — всё-таки предстояла перестрелка.
Вышли в путь. Впереди, в ста метрах от основной группы шёл дозорный. Не было только бокового охранения.
Часа через полтора хода Саша забеспокоился и обратился к командиру:
— Василий Захарович, а где дрезина?
— А мы её поближе подвезли на подводе. Не ехать же вам на ней весь путь, только немцев насторожите. Всё равно в ночь операцию начинать не будем. Переночуем, с утра позиции займём, а дальше — уже от вас двоих зависит.
Ночевали в лесу — и для партизан, и для Саши это было делом привычным. Утром перекусили ещё затемно.
Настал день, а операция, можно сказать, срывалась из-за неучтённой мелочи — тумана. Ничего необычного: местность сырая, болотистая, вот по утрам туман и стоит.
Корж выделил четверых партизан.
— Они помогут дрезину на рельсы поставить.
Кроме этой четвёрки оставались двое со снарядами в мешках. Ещё мешок с десятком гранат получил Сергуня, и отряд ушёл к мосту, скрывшись в тумане.
Только к десяти часам утра туман рассеялся, и показалось солнце.
По железной дороге прогромыхал поезд.