Подсказчик
Шрифт:
«Вниманию любителей спорта — прямая трансляция с легендарного стадиона Уэмбли! Сегодня состязаются игроки, чьи имена навсегда останутся в истории этого вида спорта: команды Англии и Германии!»
У него был живой, задорный голос, с некоторой шепелявостью, которая неизбежно то тут, то там сквозила в его речи. За этими словами скрывалась улыбка, и казалось, что Мила и Борис на самом деле видят Билли, во всей беззаботности его юного возраста стремившегося внушить миру хоть каплю радости, отличавшей этого ребенка от остальных.
Они улыбались вместе с ним.
«Температура воздуха умеренная,
Борис и Мила непонимающе переглянулись. Голос, наложившийся на первую запись, был значительно слабее.
— Это — молитва.
— Но это не Билли…
«… Обещаю, что с Твоей святой помощью никогда более не оскорблять Тебя и избегать греховных деяний в будущем. Да простит меня Всемилостивый наш Господь.
— Вот и хорошо».
Послышался голос мужчины.
«— Что ты хочешь мне сказать?
— В последнее время я говорил много бранных слов. Еще три дня назад я украл три печенья из кладовой, а затем съел их вместе с Джонатаном… И потом… потом я списал задание по математике.
— И ничего больше?»
— Должно быть, это отец Рольф, — произнесла Мила.
«— Подумай хорошенько, Рон».
От произнесенного вслух имени в мертвой тишине зала повеяло холодом. Рональд Дермис тоже вернулся в свое детство.
«— Правда… есть еще кое-что…
— И ты хочешь мне об этом рассказать?
— …Нет.
— Если ты об этом не расскажешь, как же я смогу отпустить твои грехи?
— …Не знаю.
— Ведь тебе известно, что случилось с Билли, не так ли, Рон?
— Бог забрал его к себе.
— Это не Бог, Рон. Ты знаешь, кто это был?
— Он упал. Упал с башни.
— Но ты же был рядом с ним…
— …Да.
— Кому первому пришла в голову мысль подняться наверх?
— …Кто-то спрятал в башне его ролики.
— Это был ты?
— …Да.
— И ты его столкнул?
— …
— Рональд, прошу тебя, ответь мне.
— …
— Никто не накажет тебя, если ты расскажешь, как все случилось. Обещаю тебе.
— Он сказал мне это сделать.
— Кто „он“? Билли? Это Билли попросил тебя это сделать?
— Нет.
— Тогда кто-то из других мальчиков?
— Нет.
— Тогда кто?
— …
— Рон.
— Да.
— Отвечай мне. Этот человек, про которого ты говоришь, его не существует, ведь так? Это всего лишь плод твоего воображения…
— Нет.
— Здесь нет посторонних. Только я и твои товарищи.
— Он приходит только ко мне.
— Послушай меня, Рон: я хочу, чтобы ты сказал, что очень сожалеешь о происшедшем с Билли.
— …Я очень сожалею о том, что произошло с Билли.
— Я надеюсь, что ты был искренен… В любом случае это останется нашей с тобой тайной, нашей и Господа Бога.
— Хорошо.
— Ты не должен больше никому этого рассказывать.
— Хорошо.
— Я отпускаю тебе твои грехи. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
— Аминь».
17
— Мы разыскиваем некоего Рональда Дермиса, — заявил Роке, обращаясь к залу, до отказа переполненному фотокамерами и микрофонами. — Ему около тридцати шести лет. У него каштановые волосы, карие глаза и светлая кожа.
Он показал присутствующим графическую обработку изображения предполагаемой внешности Дермиса в зрелые годы, сделанного на основе групповой фотографии последнего выпуска приюта, на котором тот стоял в окружении своих школьных друзей. Роке держал этот портрет высоко над головой под несмолкаемое щелканье вспышек фотоаппаратов.
— У нас есть основание предполагать, что этот человек имеет отношение к похищению исчезнувших девочек. Всякого, кто его знает и владеет о нем какой-либо информацией либо общался с ним в последние тридцать лет, убедительно просим сообщить об этом в полицию. Спасибо.
Последнее слово в выступлении Роке послужило сигналом к целому шквалу вопросов и просьб со стороны журналистов:
— Господин Роке!.. Старший инспектор!.. Только один вопрос!..
Роке, проигнорировав эти обращения, покинул сцену через запасной выход.