Подснежник
Шрифт:
Ален подправил подушки, расчесал волосы и сунул нос в газету, оставленную мадам Кристи.
Дверь отворилась, и в спальню вошла его бывшая жена.
— Здравствуй, Ванесса, — сказал Ален.
Он был поражён тем, как она изменилась за те годы, что они не виделись.
«Неужто и я так подурнел?» — со страхом подумал он.
Ванесса постарела и сильно располнела со дня их последней встречи. Она — как всегда! — была вульгарна и накрашена чрезмерно, но теперь это смотрелось не привлекательно, а смешно
«Жизнь её наверняка потрепала», — решил Ален, сосчитав морщины на её лице.
— Бонжур, — прочирикала она. Голос её не изменился в интонациях, но от сигарет стал грубым.
— Как дела? — безразлично спросил мужчина.
Ванесса проковыляла на своих погнутых каблуках к кровати и села на стул:
— Могли быть и лучше. А ты неплохо выглядишь.
— Я стараюсь.
— Ты, надеюсь, не винишь меня?
— В чём? — рассмеялся Дьюар. — В том, что меня бросила?
— Да?
— Правильно и сделала.
Такого ответа она явно не ожидала, поскольку разинула рот от удивления и захлопала накладными ресницами.
— Правильно?
— Я это понял немного позже… уже после того, как ты ушла. — Алену и самому было удивительно: он так спокойно говорил о том, что не так давно приносило ему настоящие страдания. — Ты всё правильно сделала. Нашла себе нового мужа, я надеюсь?
Ванесса состроила плаксивую мину:
— Мне не повезло.
— Вот как?
— Я вышла замуж, но…
— Неудачно?
— Он меня обчистил.
— Печальная история. А ко мне зачем пришла? Решила вдруг проведать бывшего мужа? Или что-то ещё?
— Или что-то ещё. — Ванесса достала сигарету.
— Не кури здесь, — попросил мужчина. — И так душно.
Она поморщилась, но сигарету спрятала.
— Этот гад меня до нитки обобрал!
— А я-то тут при чём? — Ален пожал плечами, предугадывая дальнейший ход событий.
— Ты не мог бы мне одолжить… несколько тысяч франков? — сказала она тоном попрошайки с паперти. — Я верну.
Дьюар немного подумал и сказал снисходительно:
— Выпишу тебе чек. Отдавать не нужно. Но с одним условием.
— Каким? — Она ошалела от такой щедрости.
— Что ты больше сюда никогда не заявишься. Я порвал с прошлым и не хочу к нему возвращаться, — спокойно заговорил он. — А ты мне мешаешь своим присутствием. Я больше не хочу тебя видеть. Никогда. Только на таких условиях я дам тебе деньги.
— Идёт, — сказала она, не раздумывая.
— Вот и отлично.
Дверь опять отворилась, без стука. Влетел Селестен — именно влетел, потому что его походка была летящей. И сам он выглядел тоже великолепно: на нём были брюки и жилет лимонного цвета и сверкающая белизной рубашка. Волосы, идеально уложенные, вились по плечам. В общем, в это великолепное утро всё было великолепным.
И тут Ален снова немного
— Я не знал, Ален, что вы заняты, — сказал Селестен, однако по лицу его было видно, что прекрасно знал.
— Вы мне поможете поскорее разобраться с делами, если принесёте из кабинета мою чековую книжку, — сказал Дьюар.
— Хорошо. — Юноша слегка улыбнулся и вышел.
— Ты мог бы и представить. Кто это? — спросила Ванесса.
— Не твоё дело, — буркнул Ален. — Сейчас получишь деньги и — скатертью дорожка!
— Грубиян! Каким был, таким и остался! — взвизгнула она.
— Приму за комплимент. А мне скажи спасибо, что я вообще согласился тебя впустить.
Вернулся Селестен с чековой книжкой. Дьюар раскрыл её, взял ручку и стал заполнять чек, вполглаза глядя на юношу. Тот, не обращая внимания на сверлящую его взглядом Ванессу, сел за фортепьяно и уставился в окно. Он выглядел беспристрастным.
Ален поспешил выписать чек и отдать его бывшей жене:
— Держи. Где выход, ты прекрасно знаешь. Прощай.
Ванесса, видя, что больше ей ни с какой стороны ничего не светит, сложила чек вдвое, положила его в сумочку, встала и ушла, плавно покачивая марсианскими бёдрами, но испортила весь свой апофеозный выход: хлопнула дверью, потому что споткнулась на пороге и чуть не упала, выпав за пределы комнаты.
— И зачем я дал ей деньги…
Селестен поднял крышку фортепьяно:
— Во всяком случае уж точно не из жалости.
— Почему же тогда?
— Может быть, ваше тщеславие. Я не берусь утверждать.
— Или потому что вы бы это одобрили, — тихо сказал Ален.
— Вы уверены?
Ален растерянно поднял на него глаза:
— Разве нет?
Селестен задумчиво подпёр подбородок кулаком:
— Не знаю. Но моё одобрение или неодобрение — не единственная причина. Уничтожить её своим великодушием… Вы ведь до сих пор её не простили, не так ли?
— Не так. Можете не верить, Селестен, но я её больше ни в чём не виню. Более того, я считаю, что она была права, когда ушла от меня. Я её простил. Вы правы, Селестен: нельзя держать зло на людей.
— Я говорил это? — Труавиль изогнул бровь. — Я не помню. Давайте-ка будем считать, что это вы пришли к такому выводу, а не я. Меня бы это порадовало. Но всё-таки признайтесь: вам хотелось её ошарашить, а?
— Ну, может быть, немного. Это не было жалостью, вы правы, но и не было тщеславием. Я просто подумал, что… Я вообще сначала хотел её прогнать, но сдержался.
— Почему сдержались?
— Я хорошо помню тот визит врача. Я не хочу быть таким отвратительным, как тогда. Я не хотел бы снова увидеть это.