Подснежник
Шрифт:
— Что вы там такое увидели? — Мужчина, вытянув шею, старался увидеть в окне что-то ещё кроме неба, в котором разливалось золотое сияние солнца.
Мадам Кристи медленно повернулась к нему. У неё было странное выражение лица. Такого у неё Дьюар никогда ещё не видел! Как будто художник провёл кистью по этим увядшим чертам, и они вновь заблистали всеми красками. Глаза её светились, а на губах была улыбка Джоконды. Ален мысленно спросил себя: а та ли это женщина, которую он знал уже пять лет?
— Что вы там увидели? — в непонятном волнении повторил он.
— Ничего особенного, господин Дьюар, —
Дьюар с завистью посмотрел на окно. У него мучительно заныло в груди. Как бы ему хотелось тоже постоять там, поглазеть на всё подряд! Не имеет значения, что там происходит. Просто увидеть мир, его окружающий, и почувствовать себя его частью, а не выброшенным за его пределы. Но он и сам понимал безнадёжность и несбыточность этого желания, и тоска ледяною рукой сдавила его горло так, что он даже стал задыхаться.
Взгляд Алена упал на фортепьяно. Его сверкающая красота была так пленительна! Эх, сесть бы сейчас за него и пробежаться пальцами по его чёрно-белым клавишам! Но и это было ему недоступно.
Мужчина перевёл взгляд на свои ноги.
— Ну почему вы меня больше не слушаетесь? — простонал он, и отчаянье снова нахлынуло на него.
Само собой, ответа не было. Ален напрягся. Мысленно он шевелил пальцами, сгибал колени, бил по постели ногами, а наяву — его ноги были недвижимы. Если бы он не видел их, он мог бы подумать, что их у него вообще нет.
Это его утомило — стараться двинуть хотя бы единым мускулом, но не продвинуться в своих попытках ни на йоту, — и он откинулся на подушки, тяжело дыша, точно пробежал какое-то немыслимо огромное расстояние, и проклиная свою немощь.
Оставалось лежать и дожидаться завтрака. А что ещё он мог?
Комментарий к Глава 1
Калибан — персонаж пьесы Шекспира, злобный дикарь
========== Глава 2 ==========
Это, казалось, было самое обычное утро. Ранняя весна, когда ещё всё мертво, но уже томится предчувствием перемен. С таким же странным предчувствием в груди (отрывисто билось сердце), что что-то скоро должно случиться, произойти, непременно новое и важное, проснулся в это утро и Дьюар. Всю ночь он бился в постели в этом предчувствии и не мог уснуть. Когда же наконец он уснул, ему приснился сон. Но, проснувшись на мятой постели, весь в слезах, он никак не мог вспомнить, что же ему приснилось. Он чувствовал, что в том сне был знак, какое-то откровение свыше, и слёзы бессилия катились по его щекам.
Вообще в последние дни Ален чувствовал себя престранно: внутри всё как-то ныло и не давало ему покоя. Это ощущение было странно тем, что оно не причиняло боли, а только холодило внутренности. И какие-то крошечные уколы в сердце сопровождали это чувство. Этим утром оно особенно обострилось и стало прямо-таки невыносимым. Его даже пронзила дрожь, настолько холодно ему было.
«А вдруг это предчувствие смерти? — мелькнула в его мозгу воспалённая мысль, и на лбу его выступили капли пота, такого же холодного. — Неужто я скоро умру? Но я не хочу… Право, это слишком страшно!»
Ален устремил
Прозвучал заключительный аккорд, и всё смолкло. Ален продолжал вслушиваться, но его ухо более ничего не уловило, кроме звенящей тишины.
— Так этого не было? — с разочарованием пробормотал он, и странное чувство, прежде мучившее его, но со звуками фортепьяно исчезнувшее, вновь нахлынуло на него.
Из глаз Дьюара потекли слёзы, но он поспешно вытер их, услышав, как отворяется дверь.
— Доброе утро, господин Дьюар! — весело сказала мадам Кристи.
Она вообще в последнее время пребывала в приподнятом настроении, причины которого Ален понять не мог. Признаться, его даже немного раздражало, что кто-то веселится, в то время как ему плохо. Тем не менее, Ален вежливо сказал:
— Доброе утро.
Женщина как всегда раздёрнула шторы и воскликнула:
— Ах, какой сегодня чудесный день!
Дьюар посмотрел в окно. Обычная тоска, приходившая после этих взглядов, не появилась, и это одновременно встревожило и обрадовало его. А небо было изумительно синее. Ален вздохнул, но во вздохе его не было безнадёжности.
— Да, чудесный.
Так как он впервые согласился с этим, женщина посмотрела на него с понятным удивлением, но, не выказывая его, обычным своим мурлычущим голосом спросила:
— Вы хорошо спали, господин Дьюар?
Ален с довольно-таки мрачным видом покачал головой:
— Признаться вам, отвратительно я спал. Я вчера долго не мог уснуть, меня мучила бессонница. Знаете, сегодня была удивительно лунная ночь: луна светила так ярко, что в комнате было светло как днём. А вы же знаете, мадам Кристи, что я не сплю днём. И эта луна на меня странно действовала…
— Как же? — Она присела к нему на кровать.
— Как? — Дьюар сделал неопределённый жест. — Странно, и всё. Я словно с ума сошёл. А потом ещё этот сон… — По его глазам побежала поволока.
— Какой сон?
— В том-то и дело, какой! — с горечью воскликнул мужчина. — Если бы я помнил! Я забыл его ещё до того, как проснулся. А меж тем я чувствую, что в нём было что-то важное. Как бы я хотел его вспомнить! Многое стало бы ясно. Но, увы! я всё утро вспоминал — ничего. Это такое мучительное чувство, когда не можешь чего-то вспомнить!
— Действительно, — согласилась женщина, вставая и принимаясь за уборку.
Дьюар никак не мог решиться сказать ей про галлюцинацию.
«Ещё сочтёт, что я окончательно свихнулся, — подумал Ален, — и не без причины. Слышал музыку… Что на очереди? Голоса?»