Подставной киллер
Шрифт:
Милиционеры помолчали, а потом сержант неуверенно сказал:
– Да мы, что ли? Нам что прикажут, то мы и делаем, сами знаете… А я бы, например, от помощи не отказывался. Как говорится, ум хорошо, а два лучше. Убийца-то ловкий попался, гад. Который день поймать его не можем. А он ведь здесь чужой.
– Тебе-то откуда знать? – сказал водитель. – Может, у него тут родственники? Знал же он откуда-то ту бабу, которую пришил…
– А вам откуда все это известно, если никто из вас убийцу еще и в глаза не видел? – спросил Гуров.
– А про него все
– И как же его настоящая фамилия? – спросил Гуров. – Не Дудкин ли?
– Вот и вы уже знаете, – с удовлетворением заметил сержант. – Шила в мешке не утаишь… А мы, между прочим, приехали. Вот тут за углом и встанем. А вы этот квартал пройдите, товарищ полковник, и сразу налево. Ориентируйтесь вон на тот справный дом под красной крышей. Панин там живет. У него во дворе собака, но сейчас она на цепи должна быть. Ну, удачи! Очень бы хотелось, чтобы вы за девчонку словечко замолвили.
Гуров молча кивнул, ничего не пообещал и пошел вместе с Крячко в сторону одноэтажного частного дома под красной крышей. Удалившись на приличное расстояние от «УАЗа», он задумчиво спросил у Стаса:
– У тебя не возникло впечатление искусственности всей этой истории? Влюбленный милиционер, критикующий свое начальство при посторонних. Оперетта какая-то! Что-то тут неладно, Стас!
– Тебе виднее, – заметил Крячко. – Ты у нас ближе к искусству. Но с твоей стороны все-таки некрасиво отказывать простому милиционеру в праве на чувство. Хотя бы один раз в жизни он может влюбиться?! И вот, представь себе, человек влюбился, собирался, может быть, предложение делать, а тут непосредственное начальство берет предмет его любви и бросает в кутузку. Поневоле выступишь с критикой.
– Так-то оно так, – покачал головой Гуров. – Но вот что меня смущает. Эта девчонка появилась тут совсем недавно, интересовалась Дудкиным, а потом, когда тот влип в историю, захотела увидеть нас, и тут же влипла сама. Когда же у нашего сержанта успело зародиться это сильное светлое чувство? Или у Гали, которая хочет зваться Глорией, уже имеется опыт общения со здешней милицией? Или дело вообще не в любви, и сержанту Алексею нужно от девчонки что-то другое?
– Такой вариант тоже не стоит исключать, – важно сказал Крячко. – Но пока мы можем об этом только гадать. Нужно освобождать девчонку. Кстати, откуда она могла знать про нас?
– Только от Плескалова, – заявил Гуров. – Не думаю, что информацию ей предоставила милиция. Но телефон Плескалова она могла получить только от Дудкина. Значит…
– А это значит, Лева, что капитан Панин тоже об этом подумал, – с досадой сказал Крячко. – И хрен выпустит девушку из своих лап. Придется приложить все силы, чтобы отбить ее. А выход может быть только один – перекрыть кислород самому Панину. И это единственный наш шанс. Мы не
– Ладно, посмотрим, – сказал Гуров, хмурясь. – А вообще прежде всего мы не должны серьезно ошибаться, Стас. И действовать осмотрительно. Убеждение прежде всего.
– Ага, убеждение, – поддакнул Крячко. – Тут весь вопрос, кого чем убеждать. Одного и припугнуть достаточно, а другому…
– Все, кончай трепаться! – строго сказал Гуров, останавливаясь около ворот дома. – Соберись и будь внимателен. Капитан Панин – фигура в этом городе не из последних.
– Я очень внимателен, – ответил Крячко, указывая на белую с синей полосой машину, стоящую напротив ворот. – Я, например, вижу, что капитан Панин использует служебный транспорт в личных целях. На первый взгляд чепуха, но падение всегда начинается с мелочей. Наш долг предостеречь товарища.
– Ну-ну, – сказал Гуров и нажал на кнопку звонка, укрепленную на воротах.
В глубине двора раздался мелодичный сигнал, затем хриплый собачий лай, и минуты через две к оперативникам вышла женщина – судя по всему, жена Панина. Как это часто бывает среди супругов, долго живущих вместе, она даже была чем-то на мужа похожа – такая же худая, усталая и озабоченная, с продолговатым некрасивым лицом.
– Здравствуйте, – сказал Гуров. – А мы к вашему мужу.
– Он обедает, – неприветливо ответила женщина. – Может, зайдете попозже? Не любит он, когда отвлекают.
– Да кто же любит? – понимающе сказал Крячко. – Я сам, если обедаю, – ко мне лучше не подходи. Но тут дело неотложное. Скажите, что ЧП у него на работе.
– Ну, не ЧП, – поправил его Гуров. – Но служебная необходимость. Скажите, что из краевой прокуратуры его спрашивают.
На лице женщины ничего не отразилось – судя по всему, муж был для нее конечной инстанцией. Никакие прокуратуры и службы не могли сравниться с такой величиной.
– Я спрошу, – безо всякого интереса сказала она. – Только…
Договорить она не успела. В глубине двора, на крыльце дома, вдруг появился сам хозяин – с закатанными рукавами и в расстегнутой на груди рубахе. Он был зол и не скрывал этого:
– Я тебя долго еще буду ждать? С кем ты там опять копаешься, корова?
На лице женщины отразилось смятение, и, кажется, она тут же начисто забыла о самом существовании Крячко и Гурова. Она метнулась назад, намереваясь захлопнуть ворота перед самым их носом. Если бы Крячко не успел подставить ногу, так бы непременно и случилось. Но тут наконец Панин их заметил.
– Что за черт? – довольно громко пробормотал он, пристально всматриваясь в незнакомые фигуры у ворот. – Кого это там черт принес? Какого черта?.. – Он спустился с крыльца и, отодвинув в сторону спешившую навстречу жену, пошел к воротам.
Воспользовавшись тем, что рубеж обороны никто уже не охраняет, Гуров и Крячко без колебаний проникли во двор. Теперь Панин несомненно их узнал, но никакого узнавания на лице его при этом не отразилось – наоборот, было видно, что ему очень хочется вышвырнуть их обоих за порог.