Подставные люди
Шрифт:
— Совершенно верно. Со мной.
— Нам придется что-нибудь придумать, не так ли?
Глава 24
Они заставили короля и Скейлза помочь Ванде спуститься по восьми лестничным пролетам в подвал. По пути ее дважды вырвало. Остановились перед металлической дверью, запирающейся на засов и замок. Впрочем, и одного засова вполне хватало, чтобы сидящие внутри не могли выйти наружу.
За дверью оказалась клетушка восемь на десять футов, в которую кто-то притащил
Король и Скейлз ввели Ванду в клетушку, усадили на стул и скоренько попятились к двери. Ванда согнулась пополам, обхватив руками живот, ее голова едва не касалась коленей. Она не издала ни звука.
Освещала клетушку слабенькая лампа под потолком. Король и Скейлз вышли за дверь, встали рядом с Гитнером. Чувствовалось, что они напуганы. Крагштейн переступил порог, шагнул к Ванде, перебросил револьвер в левую руку, правой схватил ее за волосы и дернул вверх. Она вновь не застонала, лишь смотрела на него холодными ледяными глазами. Слез я не заметил, а вот ненависти хватало с лихвой.
— Как будет проходить подписание документов?
Она облизала губы.
— Торжественная церемония. Советы директоров во главе с председателями, президенты компаний. Почетные гости. Наверное, жены. Другие высшие чиновники.
— Репортеры? Телевизионщики?
— Их не будет. Но церемонию заснимут на пленку. Они хотят сделать фильм о том, какую пользу принесет этот договор Ллакуа. Подписание документов войдет в него составной частью. Прессу не пригласили по моему настоянию, но они могут передать телекомпаниям отснятый материал.
— Когда они должны подписать документы?
— Завтра, в десять утра. Вернее, уже сегодня. На двадцать девятом этаже. Их ждут в половине десятого.
— Кого они должны спросить?
— Арнольда Бриггса. Начальника представительского отдела.
— Какие меры предосторожности будут приняты?
— Я попросила их обеспечить надежную охрану. Они намеревались обратиться в одно крупное частное агентство.
— То есть мы с Гитнером не сможем туда попасть?
— Скейлз вас проведет.
Крагштейн отпустил голову Ванды, и она упала на колени. Крагштейн повернулся к двери, махнул револьвером.
— Заводи их.
Я шагнул вперед, прежде чем дуло револьвера Гитнера уперлось мне в спину. Падильо последовал за мной, огляделся, выбрал один из двух оставшихся стульев и сел. Посмотрел на Гитнера, потом на Крагштейна.
— Когда вы это сделаете?
— Не сейчас и не здесь, — последовал ответ. — Мы хотим, чтобы какое-то время вас не нашли.
Падильо согласно кивнул, показывая, что мысль Крагштейна ему ясна.
— Бухта тут большая.
— Ты бы ей воспользовался, не так ли?
— Естественно.
— До или после подписания?
Падильо задумался.
— До.
Крагштейн взглянул на часы.
— Почти два. Мы вернемся около семи, — он постоял, ожидая реакции Падильо, но тот
А потому Крагштейн ретировался в коридор и приказал королю закрыть дверь. Что тот и сделал, не отрывая от нас глаз, словно хотел запечатлеть в памяти наши образы. Скейлз на нас даже не посмотрел.
Мы услышали, как лязгнул засов. Звук этот странным образом ассоциировался у меня с ударом молотка, вгоняющего в гроб последний гвоздь. Падильо тут же повернулся к Ванде. Она по-прежнему сидела согнувшись, обхватив руками живот.
— Плохо тебе?
— Ужасно, — она не подняла головы. — Когда сидишь согнувшись, боль слабее.
— Он ничего не сломал?
— Нет. Вроде бы нет.
— Слушать ты можешь?
— Могу.
И за следующие полчаса Падильо изложил нам план спасения, один из своих планов, простых и эффективных, если не обращать внимания на то, что при его реализации кто-то из нас, а то и двое могли получить пулю в лоб.
Нам потребовался почти час, чтобы вытащить гвоздь из стола. Падильо нашел его в одном из ящиков. Кто-то скрепил гвоздем расползающиеся стенки.
Когда мы наконец его вытащили, Падильо прокалил его в пламени спички.
— Как ты думаешь, польза от этого будет? — спросил он меня.
— Не знаю, но все так делают.
— Держи, — он протянул мне гвоздь.
Наклонился и закатал левую брючину. Я вернул ему гвоздь, а затем мы с Вандой наблюдали, как он загоняет гвоздь в голень.
Он загнал его на полдюйма, прикусив губу, а на лице его отражались боль и решимость довести дело до конца. Я бы так не смог. Он вытащил гвоздь, и из ранки потекла кровь.
— Давай, Ванда, — распорядился он.
Ванда легла на стол. Я зашел с другой стороны. Падильо поднял над ней левую ногу, так, чтобы ранка оказалась над шеей. Я держал его ногу. Кровь капала на платье Ванды. Мы подвигали ногу, чтобы залить большую площадь. Поначалу она следила за нашим священнодействием, а затем закрыла глаза. Когда кровь начала сворачиваться, Падильо вновь расковырял рану гвоздем. Десять минут спустя он решил, что крови достаточно.
Убрал ногу, достал носовой платок и крепко перевязал рану. Ванда села, глянула на залитое кровью платье. Покачала головой, повернулась к нам.
— У кого-нибудь есть сигареты?
Я протянул ей одну, дал прикурить. Закурили и мы с Падильо. Посидели в тишине.
— Сколько времени? — спросила Ванда.
Я взглянул на часы.
— Шесть тридцать пять.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил ее Падильо.
— Лучше. Гораздо лучше.
Вновь обговаривать детали намеченного плана не имело смысла, все и так знали, что и как надо делать, а потому мы молчали, пока не услышали лязганье засова. Ванда вновь улеглась на стол. Чуть повернулась, чтобы вошедший сразу увидел кровь на платье. Свесила руку, закинула голову. Короче, изобразила покойницу.