Подумай дважды

Чайка София

— Скажи лучше, что тысебе позволяешь, мразь?!

Аркадий задергался, пытаясь освободиться от хватки, но мужчине явно не хватало сноровки. Он беспорядочно толкался и дергал Бритта за руки. Он даже сделал несколько ударов в корпус, но Егор увернулся. Поскольку Аркадию не удалось вывернуться, он начал действовать ногами, целясь в колени и пах. В ответ Егор ударил его в живот. Мужчина согнулся пополам, насколько ему позволяло положение, и простонал:

— Не знаю, о чем вы.

«Упертый, гад!», — подумал

Егор и хотел снова наподдать негодяю, но потом передумал. Ему нужна информация, а не только отбивная из Аркадия. К тому же он сомневался, что Серафима одобрит избиение обретенного братца.

— Не знаешь, говоришь? Тогда, что ты тут делаешь? Проверяешь счетчики?

Крамарь снова поднял ногу, и Бритт наступил на его башмак.

— Там — моя жена. И дети. Я имею право…

— Дети?! А как насчет еще одного ребенка? Девочки? У ее родителей тоже есть права!

Мозги Егора туманило от гнева, и он тряхнул головой, чтобы поостыть. Именно этот миг Крамарь выбрал для того, чтобы боднуть его. Удар прошел по касательной, едва задев подбородок Бритта. Тогда Егор прижал его шею к стене предплечьем и слегка надавил. Он с трудом подавил искушение нажать сильнее. Бритт не собирался идти под суд из-за преступника. Ему нужно воспитывать дочь.

— Я подам на тебя в суд, Бриттов, — прохрипел Аркадий, дергая пальцами рукава куртки.

— Свершилось чудо узнавания!

— Я не шучу!

— А кто здесь шутит? У тебя есть свидетели?

— Я сниму побои. И на мне найдут твой эпителий, волосы, ткань…

— Ты больной, Крамарь. Мы с тобой знакомы и руки друг другу пожимали. Забыл? А побои… Я никогда не оставляю синяков, если этого не хочу. В баскетбол играл?

— Пошел к черту! Я все равно их достану. Всех!

Егор сжал руку в кулак, пережив очередное искушение придушить Крамаря. Такого с ним раньше ни разу не случалось — но никто прежде не крал его ребенка.

Приблизившись к покрасневшему от натуги лицу Аркадия, Бритт прошипел:

— Только попробуй тронуть их пальцем — женщину или ребенка из известной тебе квартиры — и я тебя достану. Поверь, моя месть будет очень болезненной. Слышал или повторить?

— Ничего ты мне не сделаешь!

Крамарь пыжился, но в его глазах поселился страх. Этого Егор и добивался.

— Хочешь попробовать? Или ты только женщин?

— Эта сука мне еще заплатит!

— Сначала ты.

Аркадий крякнул от еще одного удара в живот.

— А тебе-то что за выгода, Бриттов? — Аркадий кашлянул и оскалил белые острые зубы. — Неужели Серафима решилась согрешить?

Егор ударил его снова, а затем заставил себя отпустить негодяя, потому что понял — его терпению пришел конец. Если он побеседует с Крамарем таким способом еще немного, то синяки точно будут. Бритт отступил в сторону и открыл входную дверь.

— Убирайся и забудь сюда дорогу.

Крамарь, восстанавливая дыхание и потирая шею, еще несколько минут свирепо сверлил Егора взглядом, а затем выдвинул вперед челюсть и вышел из дома. Бритт подождал, пока

его автомобиль скроется за поворотом, вышел на тротуар и посмотрел на знакомые окна. Ему сильно, до боли, захотелось вернуться, но вместо этого он зашагал вдоль улицы.

Похолодало, и пошел снег, мелкий, как крупа. Он таял под ногами, и на белом фоне оставались темные следы, как фигурные лужицы. Промозглый ветер бросал в лицо крохотные льдинки. Они впивались в кожу, как иглы.

Егор поднял воротник, но не стал искать такси. Он подумал о том, что кроме квартиры, ему нужно приобрести новый автомобиль — надежный и вместительный. Семейный. Он обязан как-то помириться с Симой, но в первую очередь — обезопасить своих женщин от нападок помешанного на мести Крамаря.

Бритт достал сотовый, нашел нужный номер и нажал кнопку вызова.

— Костян, привет. Да, давненько не виделись. Мне нужна твоя помощь.

Глава 29

Сима поежилась. После ухода Егора в комнате стало холоднее. Он будто унес с собой часть ее души, и второй половине не хватало сил, что согреться. Серафима обняла себя руками, потерла ладонями плечи. Зима еще не началась, а ей уже хотелось весны.

Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она указала Бритту на дверь, и он ушел — обиженный и злой, но, казалось, прошла вечность — или несколько секунд. Заставив себя сдвинуться с места, Сима направилась к окну. Она не знала, что ей делать дальше.

По стеклу скатывались маленькие ледяные шарики, оставляя мокрые дорожки. Сима посмотрела вниз — на мостовую, и тут же заметила высокую фигуру Бритта. Неожиданно он поднял голову, и Серафима отпрянула от окна.

Егор вряд ли заметил бы ее за плотной вуалью шторы, но Симе не хотелось, чтобы он увидел, как она провожает его взглядом. Любимое хмурое лицо отпечаталось в ее памяти.

Любимое?

Сима подошла к бару, открыла его, достала водку и налила полную рюмку. Она выпила ее залпом, зажмурилась и прижала ко рту ладонь. Обжигающее тепло взорвалось в глотке, согревая и стекая вниз — к сжавшемуся желудку. Она совсем забыла о еде.

Какой длинный и ужасный день!

Серафима убеждала себя, что поступила правильно, а Егор — нет. Он не имел права говорить ей то, что сказал. Она не заслужила его обвинений. Или заслужила?

Могла ли она отказаться от свадьбы с Кешей, заставить его уйти из своей комнаты в день помолвки, позвать на помощь, наконец? Она не хотела этого замужества — значит, должна была что-то сделать, чтобы его избежать. Только могла ли?

Сима вспомнила, какой потерянной, брошенной чувствовала себя тогда. Ей казалось, что она уже никогда больше не испытает счастья, не полюбит. Тогда почему не порадовать родителей и не соединить свою жизнь с Грибовым? Тем более что претенденты на ее руку Симу не интересовали, а Кеша казался не хуже других. Родители не могли знать заранее, что он окажется таким скотом и возьмет ее силой.