Подвиг бессмертен
Шрифт:
— Вы спросите: к чему все это? А вот к чему: если раскаленную сталь вдруг окунают в воду, она от этого становится только тверже.
«Оказывается, человек большой и доброй души этот внешне грубоватый, неприветливый инструктор Лазарев, — подумал Голубев. — Повышенная требовательность воспитывает умение критически оценивать свои поступки, быть взыскательнее к себе, настойчивее учиться».
Когда они подошли к казармам, Лазарев закончил свою мысль:
— Сегодня у нас вечер откровений. Скоро вам на выпуск. Не забывайте, пожалуйста,
...Не спалось. Прозвучал сигнал отбоя. Все, что он услышал от Лазарева, было и приятно, и заставляло задуматься. Он перебирал в памяти годы своей жизни, вспоминал былые промахи и удачи, стараясь объяснить все так же просто, как объяснял ему инструктор, старался и не мог.
* * *
Голубев родился и до поступления в училище жил в Ленинграде. Теплыми июньскими ночами, светлыми, как день, его отец Максим Евгеньевич, рабочий-краснодеревец, брал сынишку на рыбалку. Сидя в лодке над гладью Невы, Виктор нередко слушал отцовские упреки:
— И какой-то ты непонятный, Витька: ни удали, ни робости; круглый ты, Витька, словно этот поплавок. Обидеть тебя трудно, разозлить нельзя, смеяться ,не горазд, но и плакать слезу не выдавишь. Ну, что уставился — тяни, клюет.
И верно, характер Виктора трудно было определить. Он, кажется, увлекался всем и ничего не любил по-настоящему. Игра в лапту ему нравилась не меньше, чем выступления в духовом оркестре. Он мог часами сидеть с удочкой возле Елагина моста, но стоило ребятам позвать его на лодку с парусом, он, не раздумывая, бежал на их зов.
Товарищи по школе, собираясь вечерами во дворе, спорили, кем лучше быть. Одному хотелось стать сталеваром, другой день и ночь мечтал об авиации, третий считал себя конструктором. Один Виктор, слушая их спор, не знал, кем себя назвать.
Он даже читал без особого разбора: и серьезные учебники, и приключенческие романы.
Зная все это, расстроенный отец по окончании Виктором семилетки решил направить его в школу ФЗО.
— Коль не знаешь, что тебе делать, так я найду занятие...
Потом отец побаивался — вдруг не по душе придется Виктору машинное масло, шум станков, работа с напильником возле верстака.
Но Максим Евгеньевич ошибся. Он не знал своего сына до конца.
Виктор не бросил школу ФЗО, не жаловался на усталость и мозоли на руках. Он полюбил полную забот и напряженного труда заводскую жизнь. Он закончил школу с отличными и хорошими оценками. Сын краснодеревца получил квалификацию слесаря 5-го разряда
— Ну, что ж, — улыбнулся весело отец, — слесарь — это почетная профессия.
— А кто тебе сказал, что я не учусь? — спокойно, без улыбки возразил Виктор и протянул отцу вчетверо сложенный сиреневый листок бумаги. На нем было написано, что рабочий В. М. Голубев принят ка подготовительный курс Электротехнического института связи.
Отец, прочитав, оторопел:
— М-да... Сделал я просчет с твоим характером. Есть, оказывается, у тебя характер-то, а? — И радостно засмеялся.
...И еще раз озадачил Виктор отца. Поехали они за грибами за реку Мгу. Это было в конце сентября. Вода во Мге стояла холодная, глубокая. Отец переправился через реку на плоту, а сын задержался в деревне у знакомых. Когда пришел к переправе, увидел: плот угнали.
Виктор разулся, решив перекинуть сапоги на тот берег, а потом плыть на бревне. Но второпях он бросил разом оба связанные сапога, и один из них не долетел до берега. Пока Виктор переправлялся на бревне, сапог, подхваченный течением, увлек за собой другой — и оба ушли на дно...
На берегу появился Максим Евгеньевич. Глядя, как сын шарит шестом по дну в поисках потери, посоветовал:
— Брось, пойдем в соседнюю деревню, найдем, что обуть. Велика важность — сапоги.
— Досадно мне. Зачем разом оба бросил, — ответил Виктор. — Обязательно найду.
Максим Евгеньевич махнул рукой и пошел в лес, думая, что сын последует за ним. И снова отец ошибся. Виктор, убедившись, что шестом в глубокой быстрине не найти сапог, разделся и стал нырять.
Пятнадцать минут он купался в осенней Мге, но все же сапоги достал. Когда он, посиневший, дрожащий, пришел в сапогах к отцу, тот был поражен.
...Эти маленькие случаи несколько нарушили суждение Максима Евгеньевича о Викторе. Но их, разумеется, было недостаточно, чтобы заставить отца полностью изменить свое мнение о сыне.
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Великая Отечественная война застала Голубева под Смоленском. Случилось так, что он не был непосредственным участником первых жарких боев своего авиационного полка с врагом. Виктор подвешивал бомбы к машинам своих товарищей, строил капониры, спасал от налетов фашистской авиации аэродромное имущество.
Голубев узнал о беспримерном подвиге летчика Гастелло, слушал рассказы об отважных действиях своих однополчан. Ему становилось больно. Но командир полка был неумолим и на все просьбы летчика послать его на задание отвечал: — Придет время...
Из авиационного училища пришла тяжелая весть: в воздушном бою под Киевом погиб его учитель и наставник Лазарев.
Голубеву вспомнилось училище, теплый лунный вечер и памятный разговор о выдержке и воле боевых пилотов.
— Голубев, вас вызывает командир эскадрильи, — прервал его раздумье голос посыльного.