Подвиг продолжается
Шрифт:
Хозяйка поняла, что запираться бесполезно, и заговорила быстро-быстро, словно стремясь загладить свое упорство. Действительно, в ночь на понедельник к ней пришел брат, уставший, в промокшей грязной одежде. Ничего не говоря, лег спать. Утром передал ей отрез мануфактуры и ушел в Михайловку. Остановился он у какой-то Маши, работающей на мельнице. Есть там у него еще сваха, которая живет при конторе хлебозавода.
Это было похоже на верный след. Но как же с тем, со вторым, у которого родимое пятно на левой щеке и который так упорно что-то скрывает?
— Это он преследовал вас?
— Нет, тот повыше и худой.
— А родимое пятно с какой стороны?
Свидетель долго, пристально смотрел на белокурого. Потом хлопнул себя ладонью по лбу.
— Виноват, товарищи. Попутал. Теперь точно говорю: на правой щеке у того пятно.
— Этот? — мы показали свидетелю фотографию Ярошенко, прихваченную у его сестры.
— Он, он, стервец! — чуть не крикнул мужчина.
Сомнений почти не оставалось. Мы сообщили белокурому о преступлении. Только сейчас поняв, под каким подозрением находился, он отозвал меня в сторону и горячо, прерывисто зашептал:
— Не хотелось людей подводить. А теперь правду скажу. Самогон я пил у Второвых, у них и проспал...
Вечером мы прибыли в Михайловку. Заехали к знакомым Любашиных, показали им отрез. Они сразу опознали материал, купленный Василием Ивановичем.
И у нас рассеялись последние сомнения. Надо было немедленно арестовать Ярошенко. Допоздна колесили мы по улицам, разыскивая дом Маши, работающей на мельнице. А когда нашли, на двери увидели огромный замок. Немедля помчались к конторе хлебозавода.
Стало уже совсем темно. В доме, где жила сваха Ярошенко, только в крайнем окне теплился огонек. Мы остановились перед дверью в нерешительности. Если постучать, сваха, во-первых, может не открыть, во-вторых, преступник может либо бежать, либо отстреливаться. Надо предпринять что-то другое. Дружинник Петр Никитин, приехавший с нами, посоветовал использовать соседа-шофера Толмачева. Знакомому скорее откроют. Стучали долго. Наконец, раздался хриплый недовольный голос:
— Кто? Чего надо?
— Это я, Василий. Водки нет?
— Ты ж только сегодня брал. Куда тебе? — заворчала хозяйка. — У меня нет водки.
— Приехали знакомые шоферы из Волгограда. Замерзли. Уважь, Настя.
За дверью долго молчали. Потом со стуком упала щеколда, и мы быстро вошли в комнату. В темноте белела чья-то рубашка, пахло папиросным дымом. Петр Никитин щелкнул выключателем. На койке, жмурясь от света, сидел пожилой мужчина с бородой. Видно, гость хозяйки.
— А еще кто у вас? — спросил я, услышав легкий шорох в соседней комнате.
— Нет никого, — помедлив, ответила хозяйка.
Я дернул ручку двери и со старшиной милиции рванулся в комнату. На койке сидели мужчина и женщина. Это были Ярошенко и Маша.
При обыске на печке в мешке с просом нашли кошелек с патронами, а в старом валенке — маузер. На одежде Ярошенко даже простым глазом можно было различить следы крови. Сваха созналась, что Ярошенко дал ей отрез материала, который портниха уже покроила ей на платье.
Преступник был изобличен и получил по заслугам.
История вторая
Был зимний день. Под ногами поскрипывал снег. Звенели пилы и топоры. С шумом и треском падали деревья, поднимая фонтаны снежной пыли. Здесь, в излучине Дона, заготавливали дрова рабочие Калачевского леспромхоза.
Ничто не нарушало спокойствия этого солнечного декабрьского дня. И вдруг... Молодой рабочий оторопело остановился и уставился в одну точку. В глазах его застыл ужас.
— Смотри, ребята! — прошептал он.
Из кучи хвороста, сложенного у корявого дубка, торчал локоть согнутой человеческой руки. Ребята приблизились, столкнули хворост в сторону и увидели обмороженный женский труп...
На следующий день мы прибыли сюда с работниками Калачевского райотдела милиции. На женщине была ночная сорочка, на ногах бурки из черного сукна со следами галош, рядом — скомканная юбка в клетку. Две раны в области спины и одна — на голове.
Женщина была еще молода, лет двадцати пяти. Жить бы да жить ей... Я смотрел на убитую и с горечью раздумывал: кто она, откуда, за что ее постигла такая участь?
Труп доставили в поселок лесхоза. Жители заявили, что женщина не здешняя, но позавчера заходила в магазин с двумя, тоже незнакомыми, мужчинами и покупала валенки. Рабочие хорошо рассмотрели неизвестных, особенно одного высокого, смуглого, в фуфайке и кирзовых сапогах. Ожидая открытия магазина, он еще помогал повару находящейся рядом столовой рубить дрова. Второй — пониже ростом, моложе и бледнее. Люди заверяли, что опознают чужаков с первого взгляда.
Невдалеке от лесхоза располагался лагерь лесорубов. Среди них были недавно освобожденные из заключения. Мы прежде всего занялись этими людьми. Возможно, убийство — дело их рук. Мы отобрали фотоснимки четверых таких людей и показали их жителям. И четверо рабочих узнали на одной фотокарточке высокого мужчину. Кажется, мы напали на верный след. В этом нас убеждало и то обстоятельство, что «высокий» вскоре после убийства торопливо убыл на свое старое местожительство, в город Нальчик.
Его немедленно вернули обратно и свели с жителями. Они внимательно осмотрели приезжего и признали, что он совсем не похож на того, кто был у магазина: тот чернее и смуглее.
А время неудержимо текло, смывая следы преступления. Помог случай. В станице Нижнечирской я разговорился с начальником конторы связи Петровым и от него узнал, что два дня назад телефонистка из Луганска сообщила ему, что пропала гражданка Нестеренко, живущая в селе Покровка, в семи километрах от областного центра. И поехала она будто бы в Волгоградскую область за валенками. Петров далее добавил, что он даже знает эту гражданку. Она когда-то жила в Нижнечирской, и однажды его жена шила ей юбку.