Подвиги Геракла (др. перевод)
Шрифт:
— Я вам повторяю, молодой человек, что вы не убивали ни овец, ни попугая, ни кота.
— Тогда кто же это сделал?
— Это сделал тот, кто решил убедить вас в вашем помешательстве.Каждый раз он давал вам сильное снотворное, а в руки вкладывал окровавленный нож или бритву. И этот другой мыл свои окровавленные руки в вашем тазу.
— Но зачем?
— Для того, что бы вы сделали то, от чего я вас спас несколько минут назад.
Хью застыл в изумлении.
— Полковник, вы много лет прожили в Индии, — сказал Пуаро, обращаясь к полковнику Фробишеру. — Вам приходилось сталкиваться со случаями, когда людей преднамеренно
Лицо полковника Фробишера просветлело.
— Сам я не сталкивался с подобными случаями, — сказал он, — но слышать приходилось часто. Отравление беленой.
— Совершенно верно, — кивнул Пуаро. — Дело в том, что действие вещества, извлекаемого из дурмана, аналогично действию алкалоида атропина, который также получают из белладонны или черного паслена. Препараты белладонны — обычное лекарство и всегда имеются в продаже, а сернокислый атропин свободно выписывается для лечения глаз. Предъявляя рецепт в разных аптеках, можно, не вызывая подозрений, получить большое количество ядовитого вещества. Из него извлекают алкалоид атропина, который затем можно ввести, скажем… в смягчающий крем для бритья. Наружное его применение может вызвать сыпь, а это, в свою очередь, приводит к порезам во время бритья, и, таким образом, яд проникает в организм. При этом возникают определенные симптомы: сухость во рту и в горле, затруднение глотания, галлюцинации, двоение в глазах: все те симптомы, которые испытал недавно Хью Чандлер.
Лицо Хью вытянулось.
— А чтобы у вас не осталось сомнений на этот счет, — сказал Пуаро, обращаясь к Хью, — я скажу вам следующее: ваш крем для бритья содержал огромную дозу алкалоида атропина. Явзял для проверки содержимое тюбика со смягчающим кремом для бритья из вашей комнаты и сделал анализ.
— Но кто это сделал? — спросил бледный, дрожащий Хью.
— Я как раз и пытался выяснить это со времени моего приезда. Я искал мотивы убийства. Диана Маберли материально заинтересована в вашей смерти, но я не считал ее виновной… Она вас любит и сражалась за вас до конца.
— Господи! — возмутился Хью. — Как вы могли такое подумать?
— Потом я решил исследовать другую возможную причину. Вечно существующий треугольник: двое мужчин и женщина. Полковник Фробишер был влюблен в вашу мать, Хью, но женился на ней адмирал Чандлер.
— Джордж? Джордж! Не могу поверить, — вскрикнул адмирал.
— Вы хотите сказать, — уточнил Хью, — что ненависть могла перейти… на сына?
— При определенных обстоятельствах могла, — сказал Пуаро.
— Это ложь! — закричал Фробишер. — Не верь ему, Чарлз!
Адмирал Чандлер отпрянул от полковника.
— Белена… Индия… Да, понимаю, понимаю… И мы никогда бы не заподозрили отравление ядом, связывая все с наследственным безумием…
— Наследственное безумие! — повысил голос Пуаро. — Безумный маньяк, помешанный на мести, хитрый и изворотливый, как все сумасшедшие, годами скрывавший свое безумие. — И, повернувшись к Фробишеру, Пуаро сказал: — Мой друг, вы должныбыли знать, вы должныбыли давно догадаться, что Хью — вашсын. Почему вы ему не сказали об этом?
— Я… я… не знал об этом, — заикаясь и едва сдерживая волнение, сказал полковник. — Я не был уверен. Видите ли, однажды Каролина, чего-то испугавшись, пришла ко мне. Она была слишком взволнованна. Я успокоил ее. Потом мы… потеряли голову. Почти сразу же я уехал, это было необходимо. Я догадывался, но ничего не говорил, так как не был уверен до конца, а Каролина никогда даже не намекала, что Хью — мой сын. А потом, когда появились эти признаки безумия, мне стало ясно, что он из рода Чандлеров.
— Да, все сходится, — сказал Пуаро. — Вы не смогли заметить, полковник, что мальчик имеет вашу привычку наклонять вперед голову и опускать брови — привычку, унаследованную от вас. Но Чарлз заметил это.Заметил это много лет назад — и, я полагаю, вырвал признание у жены. Я думаю, она боялась его — у него уже появились признаки сумасшествия, и это привело ее к вам, к вам одному, которого она всегда любила и продолжала любить, несмотря на замужество. Чарлз Чандлер решил отомстить. Его жена утонула. Они были в лодке одни, и он один знает, как это произошло. Потом он перенес свою ненависть на мальчика, который носил его имя, но не был его родным сыном. Ваши индийские истории навели его на мысль отравления беленой, а все сумасшедшие, как я уже говорил, дьявольски изобретательны. Хью должен был медленно сойти с ума. Дойти до состояния, когда он в отчаянии покончил бы с собой. Жажда крови овладела вовсе не Хью, а адмиралом Чандлером. Это адмирал Чандлер перерезал овец на пустынных пастбищах. А отвечать за это должен был Хью.
Все внимательно слушали.
— Знаете, когда у меня зародилось первое сомнение? — продолжал Пуаро. — Когда адмирал Чандлер в разговоре со мной наотрез отказался показать сына врачам. Для Хью такой отказ был естественным. Но для отца? Ведь могло существовать лекарство, которое бы спасло сына, — да есть сотни причин, по которым он должен был постараться узнать мнение психиатра. Но нет, врачу не позволили осмотреть Хью Чандлера — так как доктор сразу же понял бы, что Хью нормален!
— Нормален… — тихо произнес Хью. — Я здоров!
Он шагнул к Диане и обнял ее.
— Ты вполне здоров, мой мальчик! — сказал Фробишер низким голосом. — В нашем роду сумасшедших нет.
— Хью… — прошептала Диана. — Как я рада за тебя.
Адмирал поднял ружье Хью.
— Все это чепуха! Пойду пройдусь. Может быть, удастся подстрелить зайца, — сказал он и вышел.
Фробишер рванулся было за ним, но рука Пуаро удержала его.
— Вы говорили недавно, что это лучший выход, — сказал он.
Двое мужчин, англичанин и бельгиец, смотрели вслед последнему из рода Чандлеров, пересекавшему парк и направлявшемуся в лес.
Вскоре они услышали выстрел.
Кони Диомеда [23]
I
В начале первого часа ночи зазвонил телефон.
— Алло, Пуаро, это вы?
23
Геракл совершает свой восьмой подвиг, доставив в Микены по поручению царя Эврисфея дивной красоты и силы коней царя Диомеда. Эти кони были прикованы железными цепями в стойлах, так как никакие путы не могли удержать их. Царь Диомед кормил этих коней человеческим мясом. Он бросил им на съедение всех чужеземцев, попавших в его город. Геракл завладел конями Диомеда и привел их к Эврисфею, а тот приказал выпустить их на волю. Кони убежали в горы, покрытые густым лесом, и были там растерзаны дикими зверями.