Подводная война, 1914-1918 гг.

ПОДВОДНЫЙ ВОПРОС ДО МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Уже в периоде зачаточного состояния подводной лодки с этим новым родом оружия связывали какие-то несбыточные ожидания. Наибольшее распространение такой взгляд получил во Франции, где в среде морского офицерства под руководством адмирала Аубе появилось новое течение (jeune ecole), предсказывавшее лодке не более не менее как полный переворот в ведении морской войны (отмирание линейного флота и решение участи войны борьбой лодок против торговли противника). В настоящее время такие оптимистические взгляды были бы более понятны, чем в те времена, когда лодка представляла собой весьма неусовершенствованное боевое средство. В годы «Gymnote» и «Gustav Zede» (1890) не было даже подходящих двигателей и подводные суда были исключительно электрические — аккумуляторные с очень ограниченным радиусом действия. Под водой они были слепы, так как изобретение перископа приходится в последующую эпоху развития лодки. В середине 90-х годов удалось применить на лодках паровые машины и моторы с жидким топливом для надводного хода и зарядки аккумуляторов, тем самым значительно расширив район плавания. Лодки эти получили название ныряющих. Понятно, что теперь число сторонников подводного оружия заметно возросло, и мы видим, что на первых порах Америка, а за ней и Англия приступили к изучению и постройке новых судов. Тормозом быстрого развития лодки являлось несовершенство двигателей взрывного типа (1900), главным образом употребляемых на этих судах. Наличие взрывчатых газов от топлива, неумение удалять эти газы

из батареи аккумуляторов и неудовлетворительная конструкция многих механизмов составляли вечную угрозу жизни лодки. Их многочисленные аварии, часто влекущие за собой гибель экипажа, также парализовали быстрое развитие этого нового оружия. Это одна из причин, почему Германия, выдержавшая впоследствии столь суровый экзамен подводной войны, позднее остальных обратила свое внимание на новый класс судов и к их постройке приступила лишь с 1904 г., после появления дизелей. Медленный темп строительства вполне объясняется изучением и опытами, неизбежными спутниками каждого нового начинания. Отчасти воздержание Германии в постройке лодок базировалось и на том, что мысль о всемирной войне и, в особенности войне против Англии, у нее отсутствовала, в противоположность последней, правительство которой считалось с неизбежностью вооруженного столкновения с экономически колоссально растущей Германией. Такой взгляд открыто высказывался также английскими офицерами при встречах с германскими моряками в заграничных плаваниях. Мы же придерживались мнения, что именно торговля и промышленность обеих великих наций смогут совместно мирно развиваться и найдут достаточно рынков сбыта, чтобы не мешать друг другу. Это убеждение, очевидно, также повлияло на судостроительную программу нашего отечества, создававшего флот лишь для оборонительных целей с весьма ограниченным числом лодок (1906-1909 гг.). Впервые в 1910 г. был выдан заказ на 8 лодок, а к началу мировой войны в рядах флота числилось всего 21 подводное судно, мало пригодное к боевым действиям. Факт этот свидетельствует, что мы были далеки от наступательных планов и мысли вести войну против торговли какого-либо противника.

Идея эта не гармонировала мышлению наших руководящих кругов, за исключением единичных членов правительства, настаивавших на расширении подводного флота в ущерб надводного. Основной целью этих представителей вероятнее всего было желание урезать кредиты и соблюсти экономию денежных средств за счет постройки больших кораблей и сокращения судостроительной программы. Насколько эти люди ошибались выявила война, доказавшая, что одни лодки без сильного надводного флота бесцельны, ибо при отсутствии последнего противник в кратчайший срок занял бы наши базы, прекратив этим и деятельность самих лодок. Лодка одна не может решить исход войны и от одного рода оружия нельзя требовать всеобъемлющих действий. К началу войны почти все великие державы располагали большим числом лодок, чем мы, в качественном же отношении наши подводные суда стояли не ниже других, а по дизелям даже выше, начиная с «U19». Доказательством последнего служит война и успех германского подводного оружия, не превзойденный лодками иных наций, даже и англичан. Следует еще раз отметить, что, не готовясь и не ожидая мировой войны, Германия не стремилась к расширению нового оружия, и агитация в его пользу у нас не велась в противоположность нашим будущим врагам. Между тем идеи адмирала Аубе и его последователей новой школы стали прививаться за границей, на что указывало выступление в Англии известного адмирала и реформатора морской артиллерии сэра Перси Скотт, который в своей статье в «Таймс» от 16 июля 1914 г. доказывал правильность идеи использования лодок для подрыва торговли противника. В обширной статье от 14 мая 1914 г. лорд Фишер, бывший первый лорд Адмиралтейства, также признает целесообразность подводной войны против морской торговли; судя по его мемуарам 1919 г., он и в дальнейшем остался того же взгляда. Кроме этих лиц легко перечислить целый ряд других видных деятелей, не обманывавших себя лицемерными фразами о варварстве ведения такого образа войны и доказывавших правоту подводной войны.

Все сторонники и защитники подводной войны в один голос утверждают, что легко уязвимая и слабо вооруженная лодка ни в коем случае не должна при борьбе с пароходами их предварительно останавливать, заниматься осмотром и заботиться о спасении экипажа последних. Таковые действия противоречат самой природе лодки и допустимы лишь, как исключения. В будущую войну лодки станут вести борьбу именно так, как проводили ее германцы в конце мировой войны, — заявляют эти авторитеты. Если бы Вашингтонская конференция категорически запретила подводную торговую войну, может быть это и привело к положительным результатам в будущем, однако, принятые там полумеры, стесняющие действия лодок, будут конечно отброшены последними в ближайшую же войну. До 1914 г. каких-либо интернациональных постановлений, регулировавших и указывавших на способы действий лодок во время войны, не существовало; тем самым предоставлялось им воевать, согласно их природе и особенностям.

Единственное международное совещание об использовании лодок состоялось на Гаагской мирной конференции 31 мая 1899 г., где по инициативе России был поднят вопрос о полном уничтожении этого рода оружия. Представитель Германии поддержал предложение, поставив условием разоружение лодок всеми государствами (присоединились Россия, Италия, Япония и Дания). Америка и Австро-Венгрия отстаивали право использования подводных лодок по своему усмотрению; Франция и с ней четыре малых державы были категорически против проекта. Англия давала свое согласие лишь в том случае, если постановление будет принято всеми великими державами, что, однако, не состоялось. Поставленный на голосование вопрос дал следующий подсчет; за воспрещение подводной войны 4 державы; против 9, среди коих Америка, Франция и Австро-Венгрия и 3 государства воздержались от голосования (среди них Россия). В результате вопрос о лодках остался открытым. На заседании 5 июня 1899 г. немецкий представитель запросил председателя, должен ли он просить свое правительство о дополнительных инструкциях по затронутому вопросу, на что получил отрицательный ответ. Как на генеральном заседании, так и на 2-й конференции (1907 г.) разговор о лодках не поднимался более. Не отрицая факта существования лодок и не ограничив их способы действий, подводное оружие тем самым было признано легальным и могло быть использовано, например, для установления блокады и как деблокирующее средство. Методы, коими при этих операциях могли использоваться лодки, естественно должны были отличаться от методов надводного флота, что было ясно и представителям держав на конференциях, иначе Россия не подняла бы подводного вопроса. Из всех протоколов конференции явствует также, что лодки следует расценивать, как всякие другие военные суда, и Англия грубо нарушила международное право, настояв во время войны на запрещении захода лодок в территориальные воды нейтральных стран. Когда на второй Гаагской конференции ставился вопрос о разнице между военными и вспомогательными кораблями, Англия первая дала точное определение, указав, что под боевым надо понимать всякое судно, снаряженное правительством, под военным флагом, назначенное для боевых действий против неприятеля и имеющее экипаж из военнослужащих. Под такую формулировку подходят вполне и подводные лодки. Всякие новые определения и постановления во время самой войны применительно к лодкам и способам их действия не могли нас касаться и будут, конечно, немедленно нарушены при следующем вооруженном столкновении держав с разнородными интересами. В конце концов нельзя закрывать глаза на то, что основная и главнейшая задача всякого воюющего государства — использовать все средства и возможности защиты и нападения для достижения конечной победы.

Любопытно отметить появление незадолго до начала войны летом 1914 г. в английском журнале «Strand Magazine» одной повести под заглавием «Danger! A story of Englands Peril», сюжетом коей была взята предполагаемая война между Англией и одним малым континентальным государством, обладавшим однако 16-ю подводными

лодками. В развитии действий это слабое государство подрывает при помощи своих лодок торговлю противника и принуждает гордый Альбион к выгодному для себя миру. Намерения автора (Conan Doyle) ясны — обратить внимание общественного мнения Британии на возможную угрозу со стороны лодок. Нам важно отметить, что и со стороны литературы безоговорочно признавалась неограниченная война всеми средствами против морской торговли. Очевидно, в довоенный период англичане не сознавали полноту грозящей им опасности и, только испытав на себе тяжесть подводной войны, подняли целое море протестов, забывая, конечно, что их действия не отличались бы от наших при подходящей обстановке. Там, где им только представлялась возможность, например, в Мраморном море, у шведского и далматского побережий, лодки наших врагов топили без каких-либо предупреждений все транспорта, не исключая пассажирских и лазаретных. Но это, по их мнению, другое дело. Топили не «гунны», а, наоборот, «культурные расы» уничтожали «варваров», а что идет на пользу Англии, раз и навсегда справедливо и одобряется самим небом.

Мы, безусловно, признаем правоту действий лодок противника, но требуем также справедливости и по отношению к нашим лодкам.

ПОДВОДНАЯ ВОЙНА И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

Применительно к заглавию, вспомним слова Трейчке: «Войска не могут сражаться без поставленной им определенной цели. Каждая война по природе своей радикальна и во многих случаях безволие и бесцельность политики непоправимы даже доблестью войск». Проследим теперь по порядку влияние политики на подводную войну 1914-1918 гг.

19 августа 1914 г. Германия, по предложению Америки, изъявила свое согласие придерживаться Лондонской декларации о неприменении каких-либо военных действий по отношению к мирному населению воюющих стран. Англия, однако, отвергла предложение и в своем «Order in council» от 20 августа 1914 г. объявила о распространении запрета на ввоз целого ряда товаров, предназначенных лицу, стоящему под контролем враждебного государства. Это означало не только отклонение от декларации, признанной ею в 1909 г. в Гааге, но таким актом устанавливалась голодная блокада Германии. Перечень запрещенных грузов охватывал все виды продовольствия и большую часть предметов первой необходимости, а лицом, стоявшим под контролем враждебного государства, естественно являлся каждый подданный вышеозначенной страны. Далее конфискации подлежали также и все грузы, направленные кружным путем через нейтральные страны в Германию. Наконец, верхом самоуправства было постановление о предоставлении права британским властям по своему усмотрению решать, направлен ли груз в Германию или в иное государство. Последнее решение окончательно обрекало нас, немцев, на голодную смерть и вместе с тем было неслыханным попранием прав центральных суверенных держав, лишавшихся зачастую своих товаров по милости Англии. Объяснения Англии, что все меры направлены лишь против немецкого правительства, взявшего на себя контроль над всеми продуктами питания, а не против мирного населения, не выдерживают критики, ибо контроль был введен лишь с 1915 г., как следствие голодной блокады. Бесспорно, поступки Великобритании представляли собой грубейшее нарушение международного права и прав человека, что доказывают также суждения из прошлых войн видных государственных деятелей и юристов, а также действия самой Англии во время русско-японской войны. Правительство Германии слишком мало использовало в целях агитации эти нарушения прав врагами, слабый же протест от 10 октября 1914 г. не достиг цели, между тем как 29 октября в следующем «Order in council» Англия вновь подтвердила все вышеупомянутые меры, правда, в несколько иной форме и с добавлением, что во всем остальном она будет придерживаться Лондонской декларации. За время войны она по своему желанию перекраивала список разрешенных и контрабандных грузов, преследуя всегда лишь одну цель — уморить голодом своего противника. То, что этот метод был ею заранее обдуман, доказывает быстрота решений, принятых Англией в установлении экономической блокады, и развертывание ее морских сил. К этому же плану надо причислить также объявление 2 октября 1914 г. запрещенной зоной южной части Северного моря, где британский флот выставил большое минное заграждение перед выходом из Канала в открытом море и дальнейшее объявление районом театра военных действий всего Северного моря (2 ноября 1914 г.). Оба последние постановления англичане оправдывали обнаружением мин в устьях рек Англии и гибелью от лодки парохода «Glitra». Как в том, так и другом случаях мы действовали в рамках Лондонской декларации и в соответствии с международным правом.

По прошествии некоторого времени английская пресса стала открыто говорить о наличии блокады портов Германии британским флотом, хотя опять-таки по международному праву все принятые Англией меры блокадой ни в коем случае не могли считаться. Скрытая цель всех этих обсуждений сводилась к тому, чтобы заставить перенести торговые пути Северного моря к побережью Островного королевства в военный канал (war-channel) под полный надзор Англии. Система контроля все более уточнялась и расширялась, пока, наконец, она не была перенесена в самые порты нейтральных и союзных стран, что понятно оказалось наиболее радикальным и безопасным средством. Фактически блокады никогда не существовало, несмотря на заверения сэра Грея, сообщившего американскому послу нотой от 15 марта 1915 г. об установлении таковой и полного контроля над всеми морскими путями Германии; на самом же деле англичане отделывались всяческими постановлениями. Для полной блокады потребовалось бы блокирование нашего побережья, включая и Балтийское море, и кроме того должно было бы свести на-нет германскую экспортную торговлю, что им было не под силу.

Америка, неоднократно, в начале войны указывала Англии на отсутствие de jure и de facto блокады, вследствие чего британцы переменили свою тактику, обнародовав 5 января 1916 г. «Мероприятия по ликвидации морской торговли Германии». В этой белой книге говорится о переносе центра тяжести экономической войны в порты нейтральных стран, тщательно избегая слова «блокада». Такой прием, нанося громадный вред Германии, в значительной степени насиловал и нейтральные государства, которые должны были подчиняться воле Англии.

Возможно, что правящим умам Германии при их несколько ограниченном военно-морском кругозоре, было трудно усмотреть, как все английские морские операции преследовали одну цель — уничтожение Германии посредством подрыва ее торговли и голодной блокады. Можно еще принять во внимание, что все первоначальные действия англичан, как-то — заграждение обоих выходов Северного моря, охрана и контроль южной части канала, объявление Северного моря военной зоной, стратегическое развертывание флота на севере и произвольное толкование постановлений Лондонской конференции не были поняты нашим правительством, как последовательные шаги вполне определенного плана. Но зато совершенно непонятно, как наши руководящие органы не нашли нужным реагировать на вполне ясно высказанные решения целого ряда английских министров и не сопоставить их мысли с действиями, проводимыми в жизнь. Для краткости приведем лишь некоторые выдержки. В своей речи от 9 ноября 1914 г. английский морской министр разъяснил цель войны следующими словами: «Для Англии business as usual — торговля, как в мирное время, для Германии economic stringency — экономическое ухудшение». В сентябре 1914 г. министр Ренсимен, возражая голландскому парламентеру, хлопотавшему о смягчении экономических репрессий для Голландии, откровенно заявил, что Англия этого сделать не может, так как только такими мерами она добьется голодовки Германии. Казалось бы, такой язык был достаточно убедителен. Не вникая во все отдельные мероприятия Англии, одна быстрота и решительность, с которою она ввела контроль над всей торговлей нейтральных стран, должна была открыть нам глаза и помочь разгадать ее план войны. Почти непосредственно после объявления войны, вся внешняя торговля нейтральных стран была поставлена под контроль британских чиновников, далее Англия настояла на запрете вывоза каких-либо товаров их этих стран в Германию и даже ввоз из их собственных колоний был сильно ограничен. Такие крутые меры давали не менее ясную картину, как и слова английских государственных деятелей.