Подводные камни культуры. Непереводимое в переводе
Шрифт:
Русские же всегда находили какой-то выход даже в трудное время. И при этом никто не унывал. И Терезе все это очень нравилось – все эти искренние, теплые отношения, все это сердечное общение; ее слушали, о ней заботились. И это очень ее трогало, это было то, чего ей катастрофически не хватало дома!
«Это просто удивительно, отношения русских между собой!», – говорила она. – «Я могу зайти к кому-то на пару минут и просидеть на кухне целых 4 часа! (русская кухня – часто совершенно особенное и, можно сказать, самое вожделенное «пространство» для иностранцев – здесь можно говорить о политике, экономике, искусстве, обсуждать нравственные проблемы и т.д. Потому что, все-таки, мы, русские, скорее, не просто educated–
И поэтому, если Терезу куда-то приглашали, она сразу охотно соглашалась и только спрашивала меня «Is it within walking distance?» («мы – пешком или на автобусе?»). И очень радовалась, если – пешком, (понятно, что русский автобус был для нее особенной «экзотикой», не очень ей понятной). Она похудела на несколько килограммов, так как, здесь, почти все время ходила пешком, не так как дома – только на машине.
Однажды она почувствовала, что заболевает и решила самостоятельно пойти в аптеку, потому что начала учить русский и уже пробовала сама ходить в магазины и довольно сносно объясняться.
Это была центральная аптека на улице Ленина, довольно тесное помещение, особенно в часы пик или во время эпидемии.
Когда она вернулась из аптеки, это была совсем другая Тереза – она рыдала и кричала, что немедленно уезжает из Апатитов, потому что страшно оскорблена, потому что ее игнорировали – ее толкали, ее задевали локтями (!); потому что, при этом, никто не извинялся (!), потому что никто вообще не обращал на нее никакого внимания: (!), и потому что ей вряд ли удастся когда-либо справиться с этим шоком!
И здесь во всем виновато оказалось «пространство»! Их частная неприкосновенная территория это – «крепостной ров с подъемным мостом», огороженный и защищающий», как пишет Кейт Фокс, английский антрополог. И никто не имеет право вторгаться сюда! Комфортное расстояние при общении в английской культуре – это 1 метр, 40 сантиметров. И личное пространство Терезы было нарушено, по ее мнению, самым бесцеремонным образом! Но, конечно, невозможно было рассчитывать на то, что ее будут обходить, соблюдая эту дистанцию в 1.40 см в маленькой аптеке на улице Ленина во время эпидемии гриппа! Понадобилось много времени, чтобы все объяснить ей и чтобы она успокоилась.
…И через некоторое время мы снова сидели на моей кухне и мирно пили чай с бутербродами с колбасой (питерская колбаса с кусочками сыра – любимая колбаса Терезы) и плюшками из булочной рядом с университетом.
На вокзале
Русский вокзал в маленьком городке, таком, например, как Апатиты – явление совершенно особенное для иностранцев в плане пространства эмоционального. Их эмоциональное пространство является такой же «privacy» – «частной территорией» их души, такое же пространство, защищенное «крепостным рвом с поднятым мостом», пространство «структурированное, расчлененное и перегороженное», как пишет П. Палажченко, пространство, в которое они меньше всего хотят впускать посторонних.
В этот день мы задерживались с обсуждением проектов нашей возможной совместной работы с норвежцем, который приехал с визитом в объединение «Апатит» и у нас осталось очень мало времени до поезда. Обычно билеты в таких случаях заказывались заранее, но наш гость захотел уехать раньше, чтобы вылететь из Мурманска уже утром.
Мы примчались на вокзал. Водитель внес тяжелый чемодан и усадил нашего гостя прямо напротив кассы. Там была огромная очередь, и поэтому почти не оставалось надежды купить билет.
Я подошла к кассе и обратилась к стоящим рядом с заветным окошком:
– Пожалуйста, позвольте мне купить без очереди билет для нашего гостя из Норвегии. Завтра утром он должен вылететь из Мурманска. Ему тяжело будет остаться здесь еще на один день – пожилой человек, срочные дела…
– Конечно, конечно, – приветливо закивала женщина, – вон у меня трое сидят, ждут, когда билет куплю. Не дай Бог вот так намаяться в очереди, пусть уж едет.
Надо сказать, что в то время очереди за билетами были огромными.
– В самом деле, пусть тяжело, пусть трудно, но закон гостеприимства у русских – святое дело! – к разговору подключился рядом стоящий мужчина.
И пока мне выписывали билет, все стоящие в очереди оживленно переговаривались, продолжая обсуждать все это.
В это время наш гость с величайшим изумлением наблюдал за этой сценой. Вначале я подумала, что он удивлен, что мне удалось достать билет, хотя я тут же поняла, что он и не подозревает, что билет можно «не достать!».
Он пристально посмотрел на меня и тихо спросил:
– Do you know all of them?! (Вы их всех знаете?!).
– Да нет, что вы, первый раз вижу!
Глаза у него стали еще больше.
– А– re you kid-ding?!… (Вы шу-ти-те?!…).
– Да нет же, нет!
– Then… what were you talking about?! (Тогда о чем же вы могли говорить?!).
Я повторила все, о чем мне рассказали в очереди. На его лице изобразилось немое изумление – как, общаться подобным образом с незнакомыми людьми? Но ведь это совершенно невозможно в английском социуме!
До поезда оставалось минут десять и мы медленно направились к платформе. Норвежец продолжал с любопытством оглядываться по сторонам и вдруг попросил меня остановиться:
Конец ознакомительного фрагмента.