Подземный конвейер
Шрифт:
Глава 8
Нестеркин, весьма довольный собой, шел по улице, размахивая правой рукой, в которой была зажата его серая форменная фуражка. Антон удивленно уставился на участкового. Таким он его не видел уже давно.
– Эй, Николай! – окликнул Копаев младшего лейтенанта, который шел, глядя поверх голов людей и крыш машин. – Ты чего сияешь как начищенный самовар?
– А? – Участковый остановился и смущенно потупил взор. – Да так. Иногда бывают в жизни и радости.
– Ну-ка, ну-ка. – Антон взял участкового за рукав и отвел в сторону. –
– Понимаешь, девушка у меня есть. И вот как бы…
– Помирились? – догадался Антон. – Потом провели чудесный вечер, да? Под луной гуляли и целовались, конечно?
Нестеркин поднял глаза и снова по-мальчишески, наивно, обезоруживающе улыбнулся. Судя по той степени инфантильности, с которой Нестеркин смотрел сейчас на мир, он с этой девушкой сегодня переспал. Более того, Коля именно от нее сейчас и шел. В семью играют? Переночевал, она обед сготовила, теперь вот ужином накормила перед вечерней работой.
– Ладно. – Антон хлопнул Нестеркина по плечу. – Рад за тебя чисто по-человечески! Поздравляю и желаю, чтобы теперь это было у вас окончательно, раз и навсегда.
– Спасибо…
– Только ты, счастливый молодожен, ничего не забыл? Если бы я тебя сейчас за рукав не поймал, то ты так и топал бы до другого конца села. Мы же с тобой договаривались о встрече. Кстати, ты опоздал на двадцать минут. Пробки на дорогах от самой «Павелецкой»? Станцию метро закрыли? Ладно, шучу. Вижу, что туман в голове. Давай-ка приобщайся к реальному мироощущению и рассказывай, что нового по заводу и вообще на твоей территории.
– Эх, правда! – Нестеркин хлопнул себя ладонью по лбу. – Я ведь тебе хотел рассказать про парня одного. Вчера я его тут спасал от расправы разъяренной толпы. Ей-богу, беднягу чуть в клочья не порвали.
– Стоп, Коля, давай без лирических отступлений. Что за парень?
– Фамилия его Тертишный, работает на «Сармате» экологом. Сейчас он личные отгулы тратит на то, чтобы проводить какие-то экологические исследования на территориях, прилегающих к заводу. Землю копает, собирает образцы грунтов, измерения какие-то и химические анализы делает.
– Химические?.. Интересно. И что же случилось?
– Да я так понял, что у него рабочих рук не хватает, не успевает он все сам делать. Пытался наших школьников сосватать. Я уточнял у завуча. Этот чудик и в самом деле сначала к ней приходил ребятишек просить. А когда она сказала, что его личные научные изыскания должны строиться не на рабском труде, он сам начал старшеклассников обрабатывать. Несколько человек заинтересовались. Сам понимаешь, палатка, ночь у костра, песни под гитару. Романтика! А потом, когда он двух несовершеннолетних девочек пошел домой до села провожать, его встретили разъяренные родители, которым кто-то напел, что их дети ходят в лес к какому-то извращенцу. Он, мол, там с ними неизвестно что вытворяет. Короче, чуть ли не в педофилии обвинили.
– А ты, вообще-то, проверял показания? – насторожился Антон.
– Конечно. И так проверял, и эдак. Не было там ничего. Он ушиблен наукой, а не противоположным полом. Этот самый Тертишный им и у костра-то все уши наукой
– Понятно. И где его искать?
– Сейчас он палатку поставил в нескольких километрах от Лыкина. Я позавчера его подвозил после инцидента.
– Значит, Коля, бросаешь все дела. Поехали знакомиться с этим Тертишным. Неровен час, он все свои работы свернул и домой убрался. Ценного кадра ты мне нашел, очень даже. Он точно экологом там работает?
– Сказал. – Нестеркин пожал плечами, поднялся с лавки и нахлобучил фуражку. – На моей поедем?
– Нет, давай-ка на моей, чтобы без всяких опознавательных знаков. Еще что нового?
– Ничего, – ответил участковый, прибавляя шаг, чтобы угнаться за Антоном. – Девушка моя, ну, про которую я рассказывал, работает в кафе на трассе. Я ее расспрашивал и других тамошних сотрудниц. Посторонних, всяких чужаков они не видели. Конечно, кроме проезжих, которые у них останавливаются поесть, попить, сигарет купить. Никто ни о чем не расспрашивал, не искал ничего. С дальнобойщиками я тоже беседовал, особенно с теми, кто часто тут ездит. Они тоже ничего подозрительного не видели. Подворный обход в трех селах почти закончил. Кроме этого Тертишного никого. Только свои.
Пока они ехали, стало темнеть. Опустились те самые поздние сумерки, когда солнце совсем уходит за горизонт, и лишь кусочек неба над этим местом остается еще чуть-чуть светлее остального неба. Невнятное время перед наступлением ночи, когда предметы теряют четкие очертания, выглядят оплывшими черными тушами и кучами. Чтобы разглядеть дорогу под ногами, нужно напрягать зрение. Все темно-серое, и никакого контраста. Именно в эту пору люди, страдающие так называемой куриной слепотой, видят даже хуже, чем темной ночью.
Антон вел машину на малых оборотах, притормаживал перед каждой кочкой или рытвиной.
Нестеркин сперва смотрел на эту манеру езды молча, но вскоре не выдержал и заявил:
– Ты что, видишь плохо? Вруби дальний свет. Я уже теряю ориентацию.
– Ты представляешь, на каком расстоянии нас будет видно с дальним светом фар? Я и с ближним плююсь, когда представляю себе, как на кочках лучи света бьют в небо. Между прочим, именно поэтому я медленно и еду.
– Ты кого-то боишься? Или к этому Тертишному хочешь подкрасться незаметно? Так я его видел, разговаривал с ним как с тобой. Не похож он на злоумышленника или пособника бандитов. Это…
– Это, Коля, элементарная предосторожность. Он может и не знать, что кому-то помогает, на кого-то работает. Мало ли что, а мне хочется быть на шаг впереди преступников. Поэтому чем меньше людей видят нас и знают, что мы к нему едем, тем лучше. До утра мне ждать не хочется. Все надо делать теперь. Пока время есть!
Нестеркин пожал плечами. Он явно был не очень-то согласен со своим слишком осторожным напарником. Потом младший лейтенант наконец-то увидел какие-то ориентиры и стал указывать путь. Он направил Антона чуть левее черных блоков заводских корпусов, видневшихся на фоне темного неба.