Подземный огонь

Локнит Олаф Бьорн

– У-у… – выдавил я.

– Умирать будешь завтра, а сейчас вставай.

Безжалостные они все-таки люди, эти военные. Видят же, что человек вот-вот завершит свой жизненный путь по кругам мира, и даже не подумают облегчить его страдания перед грядущим путешествием туда, где сходятся все дороги. Собственно, немногим гвардейцы мне помогли – лежал-то я на плаще Терциона, одолженном мне по старой дружбе…

– Ну, не раскисай, – гвардеец слегка потряс меня за плечо. – Подумаешь, проехались с ветерком.

– Катитесь вы все знаете куда… – эту коротенькую фразу я все же сумел выговорить связно и почти без запинок. После чего поскреб по глубинам души, собрал остатки фамильной и дворянской гордости, и сел. Внутри меня хором заныли и запротестовали

все до единой косточки…

– Во, уже ругается! – радостно сообщил Терцион. – Значит, жить будет. Держи миску!

Я подумал, не сказать ли какую ответную гадость доблестному гвардейцу – еще друг, называется! – но решил, что сейчас не стоит. Вот поем и обязательно что-нибудь придумаю. Если не засну.

Мы – король Аквилонии, сопровождающая его пятерка гвардейцев и я – находились в двадцати лигах на восход от форта Велитриум, столицы Западной Марки. Если быть совершенно точным – мы сидели на склоне одинокого безымянного холмика, поросшего тощенькими и худосочными березками, и расположенного, судя по карте, почти на границе Таурана и Боссонии. Ехали же мы в Велитриум. Впрочем, ехали – неправильное слово. Куда больше подошло бы: неслись сломя голову. За два дня возглавляемый королем отряд преодолел расстояние от Тарантии до реки Ширки, затем еще день ушел на перегон от Ширки до пределов Боссонии.

И вот мы здесь. А большинство мирных обывателей столицы и придворных наверняка полагают, что король сидит себе в тарантийском замке и ломает голову над тем, как справиться с огромным количеством неприятностей свалившихся в последнее время на страну.

Если вернусь обратно живым – обязательно постараюсь ввести в обращение новую поговорку: Увидеть грифона – к беде. Энунд, конечно, ни в чем не виноват. Бедолага грифон такая же жертва сложившихся обстоятельств, как и мы все, но слишком уж точно совпало его появление с началом лавины тревожных новостей, хлынувших из полуночных краев. Вестники, будто сговорившись, твердили одно и то же: по ночам вблизи поселений из-под земли вырывается таинственный зеленый огонь, поднимается в небеса, затем накрывает поселок или город… А вот что следует потом – никто толком описать не мог. По словам гонцов (чаще всего перепуганных до смерти и по этой причине плохо владевших собственным языком), выходило, будто зеленое пламя совершает с людьми что-то ужасное, якобы превращая их в невероятных чудищ, лишь отдаленно напоминающих человека. После чего бывшие жители деревень и замков собираются в беспорядочные толпы и уходят. Куда уходят – никто точно сказать не мог. Куда-то на полночь…

Гонцов король выслушивал самолично, только в присутствии немногих доверенных людей. Затем их сразу отправляли обратно, но все едино – слухи расползались по городу с невероятной скоростью. Король мрачнел, злился и рычал на всех придворных, если мы не вовремя попадались ему на глаза.

Но страшные зеленые вулканы – это было еще полбеды. Вторую, гораздо худшую половину составлял Ямурлак. После внезапного разрушения защитной стены, верно хранившей границы на протяжении нескольких столетий, если не тысячелетий, самые невероятные создания начали разбегаться по окрестным лесам, наводя панику и сея страх. Чудища, как это ни странно, совершенно не нападали на людей, хотя изрядно вредили попадающимся на пути стадам. Однако при виде уродливых тварей и вилланы, и дворяне хватались за оружие и призывали на помощь богов. Я вполне понимаю этих людей. Что еще прикажете делать, если утром вы обнаруживаете в пределах своего ленного владения какое-нибудь жуткое пугало, наподобие огромного стервятника с женской головой или гигантского вепря, который выглядит так, будто его долго варили в котле с кипятком? Правильно, вы броситесь их убивать или просто сбежите подальше. Разумеется, вам и в голову не придет, что чудища могут нуждаться в помощи и не собираются причинять людям или поместью никакого вреда…

Энунд, на второй или третий день своего пребывания во дворце пошедший на поправку,

а оттого несколько воспрявший духом, сумел рассказать немногое. Единственное, что он видел – это внезапно вспыхнувший на границе Ямурлака и людских земель язык зеленого пламени. Обитатели закрытой земли, охваченные совершенно необъяснимым и не поддающимся никаким разумным чувствам ужасом, бросились бежать кто куда.

Как я понял из замечаний Энунда, наиболее умными и деятельными в ямурлакском собрании живых древностей являются грифоны. Именно они собрали всех, не потерявших головы и способных летать (либо быстро бегать) тварей в одно стадо, и повели на полночь, в горы. Там у животных имелась возможность укрыться от людей и переждать бедствие. Возможно, потом им удастся восстановить разрушенную стену своей страны…

Это не мои предположения. И даже не Энунда. Все дело в том, что я сумел увидеть некоторые события, о которых никто другой представления не имеет.

Мне удалось убедить короля разрешить поселить грифона в одной из комнат, прилегающих к хранилищу рукописей. Но, как вскоре выяснилось, Энунду настоятельно требовалось место для ежедневных прогулок на свежем воздухе. Смотрители дворца отвели таковое в крохотном висячем садике, расположенным неподалеку от библиотеки, во внутреннем дворе. Так вот, третьего дня Энунд вдруг решил наведаться туда посреди ночи. Грифон старался передвигаться тихо, но это получалось не слишком успешно – он тяжелый, а паркет в моих комнатах старый и ужасно скрипит. Потому я проснулся, увидел крадущийся силуэт большой кошки с орлиной головой и без долгих размышлений последовал за ним.

Грифон выбрался во двор, полакал из журчащего фонтана и улегся прямо на ровно подстриженном газоне. Я было решил, что зря переполошился и Энунду всего лишь приспичило проветриться, однако решил подождать еще – вдруг случится что интересное?

Я не зря покинул теплую постель. Энунд покрутил головой, вскочил, отбежал в сторону и уставился в небо. Ночь была безлунная, и я не сразу понял, что он столь пристально высматривает наверху.

Оказывается, Энунд ждал гостя. Странный посетитель беззвучно свалился с непроглядно-черного неба, с точностью атакующего ястреба приземлился на крохотный пятачок травы и, еле слышно шелестя, сложил на спине огромные крылья. В свете нескольких почти прогоревших факелов мелькнули черные и золотистые перья.

Гость оказался раза в два-три крупнее Энунда и выглядел как ожившее каменное изваяние, наподобие огромных изображений, что вырубают из цельных скал в полуденных странах. Маленький грифон подошел к нему и полуорлы-полульвы заговорили (во всяком случае, мне показалось, что это был именно разговор), издавая тихие металлически-звенящие звуки. Судя по интонациям, столь внезапно прибывший гость что-то спрашивал, Энунд отвечал. Затем большой грифон либо обнюхал, либо осмотрел повязку на крыле Энунда, кивнул, отошел на пару шагов и мягко подпрыгнул. По дворику пронесся порыв холодного ветра, загасив тусклые чадившие факелы, гигантские крылья еле слышно хлопнули где-то у меня над головой и грифон канул в темноту.

Интересно, как они летают? Энунд весит не меньше молодого льва, и силы даже таких здоровенных крыльев, как у него, не хватит, чтобы оторвать тело от земли более чем на локоть. А эта только что сгинувшая громадина, если следовать утверждениям, которыми меня пичкали в Университете, вообще не состоянии взлететь. Значит, кроме крыльев, грифонов удерживает в воздухе еще что-то?.. Магия? Или какое-то неизвестное людям и присущее только этому виду животных особое умение?

Энунд по-прежнему сидел посреди полянки, глядя в беззвездное, затянутое редкими тучами небо. Мне показалось, что за три прошедших дня молодой грифон немного привык к нам, хотя порой вел себя так, как любой человек, попавший в незнакомое и пугающее его общество – то есть откровенно вызывающе. Думаю, что на самом деле Энунду было страшновато – ведь грифоны давно не видели людей и не знали, чего от нас ожидать.