Подземный огонь
Шрифт:
Нас было пятнадцать. Король Конан, я сам – Веллан из Бритунии, Мораддин и Хальк. Затем центурион аквилонской гвардии Паллантид – серьезный и неразговорчивый вояка лет тридцати пяти, преданный Конану как собака, и десять гвардейцев, среди которых были три лейтенанта и семь младших офицеров. Конан, между прочим, путешествовал под своим собственным именем, стоявшим во всех подорожных, но строго-настрого запретил нам говорить встречным, что он является аквилонским королем. Сами догадаются – и ладно. Не догадаются – еще лучше.
Вообще-то все были при деле. Гвардейцы, как и положено, бдели, я трепался то с Конаном, то с Мораддином, а Хальк развлекался с новой игрушкой. Игрушка представляла собой маленькую пушистую тварь со снежно-белой шкуркой и пронзительно-голубыми
Настоящее безумие овладело Хальком. Мы с Конаном даже хотели отвести его к лекарю, буде такой встретится в Немедии или в Пограничье. Во-первых, барон Юсдаль взял с собой никчемную зверюшку и вез в притороченной к седлу деревянной корзинке. Во-вторых, на одном из первых же привалов (еще в Аквилонии) он заявил нам всем, будто тварь разумна, только говорить по-человечьи пока не сподобилась научиться. Вот он и будет ее учить… В-третьих, Хальк целыми днями таскал зверя у себя на плече и разговаривал с ним. Вот сами подумайте – едет отряд дворян, все люди как люди, а один тыкает рукой во все, что видит, и говорит: «Вот это елка, а вот это камень. Того человека с черными волосами зовут Конан. Повтори: Ко-нан.»
Сидящий на плече зверек – эдакая помесь медвежонка с кошкой и росомахой – старательно пищит в ответ: «Кьё-нян»…
Когда Хальк заснул – это мы ночевали в лесу, день назад – мы с Конаном ради смеху вытащили белую тварь из корзинки и долго учили словечкам, называемым в аквилонских или немедийских дворцах «простонародными», а чаще и вовсе «плебейскими». Зверь послушно повторял.
Эх, надо было видеть рожу Халька наутро! Зверек, едва проснувшись, выдал ему фразочку, означавшую в примерном переводе на относительно куртуазный язык: «Ну ты, сын потаскухи, уходи отсюда в задницу своей оскопленной лошади…» Замените здесь все слова на жаргон наемников и сами увидите, что получится.
Хальк жутко возмущался, а потом в отместку связал мне ночью ремешки, которыми завязываются штанины у голени. И заорал над ухом: «Гиборийцы напали! Бежим!»
Далеко я, конечно, не убежал. А когда понял, в чем дело, окунул Халька в сугроб. Даже Паллантид с Мораддином смеялись.
В общем, весело ехали. Только Конан сказал однажды мне и Мораддину: «Смейтесь, смейтесь, потом не до веселья будет». Прав король. Мы все словно забыли, для чего направляемся в Пограничье.
Я так думаю: пятнадцать человек ничего не сумеют сделать против поселившегося в горах ужаса, будь они семь пядей во лбу и сажень в плечах каждый. Выяснить, что происходит, наверное, получится. Может быть, даже разведаем, что сейчас измененные зеленым огнем люди делают в горах, у пика Бушующих Ветров. А дальше что? Катакомб здесь поблизости нет, кроме, единственно, полуразрушенных гномьих подземелий. Воду туда пустить не получится – нет больших рек и озер в Пограничье. Впрочем, изначально надо в Вольфгард приехать да посмотреть на месте, что происходит… А до Вольфгарда осталось полтора дня конного пути. Прямо на полуночный восход. По тракту, который Эрхардом от Брийта до столицы год назад проложен был.
Брийт – большое село. Почти город. Я понимаю, что городом в Пограничье может именоваться только столица, Вольфгард, да и то с натяжкой – там лишь одно каменное здание, королевская крепость. Правда, больше похожая на флигель Тарантийского замка. Маленькая она. Однако наша крепость может держать долгую осаду и штурмовать ее затруднительно – на холме стоит, который двумя сторонами обрывом низвергается. Приедем в Вольфгард – я Хальку крепость сверху донизу покажу, книжнику все интересно.
Так вот, о Брийте. Во-он, видите, с возвышенности, где мы сейчас находимся, темная полоска видна? Это частокол. За ним дома поселян. Сбоку, на Белых холмах – выселки. В Брийте, как и положено искони, люди и оборотни вместе живут, друг другу плохого не чиня. Оборотней гораздо меньше, чем людей, и селятся они в отдельных домах. Эрхард года два назад затеял пересчитать всех подданных Пограничья и получилось, если судить
Брийт славен трактиром. Трактир уже, наверное, лет двести содержит семья Бютт – почтенный клан, хотя и малочисленный. Дом, отведенный под таверну и постоялый двор, стоит в центре поселка, а выстроили его – как люди говорят – во времена правления аквилонского короля Сигиберта II из династии Эпимитреев. Тогда часть Пограничья была под протекцией Аквилонии, а полуденные земли управлялись немедийскими маркграфами. Правда, потом их выгнали, но это отдельная история.
Трактир называется «Танцующая лошадь». На вывеске – белая пузатая коняшка, поднявшаяся на дыбы. Красиво. А какое пиво хозяин варит – Конан обзавидуется! В Тарантии, между прочим, пиво дерьмовое делают…
Словом, приедем и отдохнем хоть одну ночку в тепле и удобстве. Хозяин «Танцующей лошади», господин Бютт, в комнатах каждую новую луну тараканов да клопов травит особенным снадобьем, отчего постояльцы заведение его безмерно уважают. Замечу, что в Брийте всегда можно девок найти, да не таких, как обычно, а чистых и вполне опрятных. Их под своим крылом мамаша Бютт содержит – знает, что проезжему не только поесть да выпить нужно. Добрая женщина.
«Танцующая лошадь», как я полагаю – один из лучших трактиров во всех странах Заката. Тут тебе и вполне приличная еда за небольшую плату, отличное пиво, удобные комнаты (причем в каждой очаг есть и белье на постелях меняют после каждого постояльца), и девки мамаши Бютт, спокойные и ласковые… Не чета аквилонским или немедийским постоялым дворам, где хозяева на гостя внимания почти не обращают. Все-таки Пограничье хорошая страна, если у нас такие трактиры есть. Примут, уважат как родственника, а денег возьмут совсем немного.
Частокол впереди. Ворота закрыты. На деревянных башнях бородатые мужики с копьями стоят. Вот и Брийт…
Наконец-то я дома. В Пограничье.
– Кто такие, по какому делу?
Человек (а это был именно человек, я сразу распознал) перегнулся через обшитое тонким железом окно привратной башенки и строго воззрился на отряд. Я знаю, что времена нынче неспокойные и поэтому в любом крупном поселке даже днем ворота держат закрытыми. Мы все – как гвардейцы в черно-серой полевой форме и теплых меховых куртках, так и король со свитой, состоящей из весьма подозрительных личностей – выглядим странно. Откуда в забытом всеми Пограничье появились люди в хорошей одежде, а некоторые даже несли в руках пики с дворянскими вымпелами? Для стражи Брийта ответов может быть два: либо заявился безвестный барон из закатных областей Вольных Кланов, либо прибыла дружина иноземного и обедневшего дворянина, ждущая найма у короля Эрхарда.
Хвала Иштар и Митре (а их обоих я почитаю рвно), что в большинстве селений на пятьдесят лиг от Вольфгарда меня знают. Как-никак, капитан гвардии короля Эрхарда.
Конан и остальные, прекрасно зная, что мое слово в Пограничье имеет вес, глянули на меня, а Хальк, поглаживая правой рукой свою белую зверюшку, вцепившуюся розовыми пальчиками в мех воротника, прошипел:
– Велл, иди и скажи им…
А что «сказать» – не уточнил. Ну, я и направил коня к воротам.
– Я Веллан, сын Арта из Бритунии. Открывай!
На башенке зашебуршились. Бородатая харя стражника ненадолго исчезла, краем уха я улавливал, как он говорит с кем-то неизвестным мне и, наконец, в окне появилось лицо, мне знакомое. Это был Кетиль, сын Асти, наследник здешнего Вожака оборотней. Хороший парень, только угрюмый. Есть у меня подозрение, что Кетиль во времена появления Бешеного Вожака ушел вместе с ним, затем одумался и вернулся домой. Наверняка Кетиля посейчас совесть терзает.
– Веллан, ты, что ли? – он сощурил глаза и пристально посмотрел на меня. Остальных Кетиль окинул подозрительным взглядом. – Давненько тебя видно не было. Куда ходил?