Поджигатели (Книга 1)
Шрифт:
– Не произноси при мне имени этого борова!
– проворчал Рем.
– Между вами пробежала черная кошка?
– Между нами стоит нечто более страшное, - мрачно произнес Рем.
– Нам двоим нет места в этом мире!
Эгон видел, что Рем пьян. Сверкая злыми глазками, толстяк стукнул кулаком по столу.
– Скоро, очень скоро мы покажем фюреру, что стоит этот его дружок!
– Перестань, - сказал Хайнес, но Рем не обратил на него внимания.
– Есть только один путь к спасению: превращение моих молодцов в постоянную армию. Я не собираюсь стать картонным плясуном в руках толстого
– На пылающей лице Рема все ярче выступали шрамы.
– Гитлер презирает своих старых товарищей. Еще бы! Он прекрасно знает, чего я хочу. Дайте нам только новую армию, с новыми генералами. Да, именно так, с новыми генералами. Верно, Эдмунд?
Хайнес молча кивнул.
А Рем, прихлебывая из бокала, продолжал:
– Все, что Адольф знает о войне, он получил от меня. Сам он - штатский болтун. Настоящий австрияк, чорт бы его побрал! Ему нравится торчать на троне и править со своей "священной горы". А мы должны сидеть сложа лапы? То, что придет за мною, будет великим, неслыханным...
Хайнес положил руку на плечо Рема:
– Замолчишь ты наконец?!
Но тот не унимался:
– Честное слово, мертвый Адольф принесет нашему делу больше пользы, чем живой...
– Если ты не замолчишь, я отправлю тебя спать, понял?
– прошипел Хайнес.
Рем запустил пятерню в вазу со льдом, где лежали гроздья винограда, и сжал их так, что брызги сока разлетелись по всему столу.
Эгону было страшно слушать. Но не меньше он боялся и встать. Он не знал, что делать, и удивлялся спокойствию Бельца, потягивавшего вино и с усмешкой прислушивавшегося к пьяной болтовне Рема. Эгону казалось, что вот-вот должны появиться эсесовцы, схватить их всех и потащить куда-то, где придется отвечать за страшные речи страшного Рема... Внезапно отчаянный женский крик прорезал чинную тишину ресторана. Вырываясь из рук кельнеров, в зал вбежала худенькая белокурая девушка. Она, рыдая, упала на диван. Следом за нею ворвалось несколько штурмовиков. Один из них схватил девушку за руки и потащил к выходу. Окрик Хайнеса остановил его.
– Эй, в чем дело?
Штурмовик вытянулся перед Хайнесом.
– С ней шел какой-то старый еврей. Когда мы взялись за него, она с перепугу бросилась сюда.
Хайнес взял девушку за вздрагивающий подбородок.
– Что ты нашел в ней еврейского?
– спросил он штурмовика и обернулся к девушке: - Вы еврейка?
– О, мсье!
– едва слышно пролепетала она.
– Мы французы. Мы настоящие французы!.. Меня зовут Сюзанн, Сюзанн Лаказ...
– А ведь мила!
– усмехнулся Хайнес, обращаясь к собутыльникам.
– Ну, чего ты ждешь?
– спросил он штурмовика.
Тот растерянно топтался на месте.
– Можешь итти!
– сказал Хайнес.
Штурмовик щелкнул каблуками и послушно замаршировал к двери.
– Мой отец!
– воскликнула девушка.
– Спасите же и моего отца!
– Эй, - крикнул Хайнес вслед штурмовику, - куда ты девал ее старика?
– Его увезли для проверки.
– Спасите моего отца!
– повторяла Сюзанн.
Хайнес подвел девушку к столу.
– Как ты находишь, Эрнст?
– спросил он Рема.
– Меня это не занимает.
– Погоди, чудак ты эдакий. Ты же не знаешь, что я хочу сказать.
Хайнес окинул девушку
– Если бы тебя спросили, в чьем она вкусе?
Рем взглянул на Сюзанн.
– Таких обожает Адольф!
– прохрипел он.
– Чтобы они сидели рядом и смотрели на него умильными глазами.
– Ты угадал мою мысль.
– И Хайнес спросил Сюзанн: - Ваша профессия, фройлейн?
– Журналистка... Собственно, я прежде была журналисткой, когда жила во Франции.
– Вот если бы вы были художницей, - сказал Хайнес, - я устроил бы вам такую карьеру, что... ого-го!
Сюзанн заискивающе улыбнулась:
– Я немного и художница... Я занималась художественным переплетом редких книг. Но это невыгодно. Никто не переплетает теперь книги.
– Переплеты?.. Нет, это не то!
Хайнес еще раз внимательно оглядел девушку и подал ей бокал.
– За нашу дружбу! Ручаюсь, вы не пожалеете о сегодняшнем дне. Это говорю вам я, Эдмунд Хайнес! Едем!
– Он сунул девушке в руки ее сумочку и сказал Рему: - Отправляйся спать!
Ни с кем не простившись, Хайнес взял девушку под руку и повел к выходу.
– Девчонка совсем недурна, - сказал Бельц, проводив их взглядом. Однако не пора ли и нам?
Рем вскинул на него воспаленные глаза:
– Тебе есть куда спешить! А я должен чего-то ждать, потому что старые куклы с Бендлер* считают ниже своего достоинства подавать мне руку!
______________
* Бендлерштрассе, где помещалось тогда министерство рейхсвера.
– У тебя больное самолюбие, - отводя глаза, пробормотал Карл Эрнст.
– При поступлении моих головорезов в рейхсвер им даже не засчитывают заработанные у меня нашивки, - обиженно проворчал Рем.
– Как будто не штурмовики сделали Адольфа тем, что он есть! А теперь, видите ли, нашлись моралисты, прожужжавшие ему уши: "Рему пора укоротить руки".
– Какое тебе дело до их морали?
– спросил Карл Эрнст.
Рем молча оглядел собеседников и, несмотря на опьянение, уверенно, не пролив ни капли, снова наполнил все бокалы.
– Когда люди начинают лопотать о морали, - проговорил он, - это лишь означает, что им ничего более остроумного не приходит в голову. Я горжусь тем, что в моих казармах пахнет не потом, а кровью. Ты знаешь, что они придумали? Распустить моих молодцов в годовой отпуск! Но, честное слово, если враги штурмовых отрядов льстят себя надеждой, что штурмовики вовсе не вернутся из отпуска или вернуться в меньшем числе, то мы заставим их разочароваться! Это вы все скоро увидите.
– Он мутными глазами уставился в лицо Бельцу.
– Бельц, иди служить ко мне! Не пожалеешь!
– Хрип, похожий на рыдание, вырвался из его груди.
– Если бы ты знал, как мне нужны надежные люди!
При этих словах пьяные слезы полились у него из помутневших глаз. И, словно это послужило сигналом, за его стулом мгновенно выросла фигура штурмовика. Он подхватил Рема под руки и, напрягая силы, чтобы удержать в равновесии тучное тело шефа, повел его из ресторана.
Бельц и Эгон сели в таксомотор.
– Рем говорил страшные вещи, - пробормотал Эгон.
– Я не разбираюсь в их внутренних делах. С меня достаточно того, что нам, кажется, обеспечат надежный кусок хлеба. Советую и тебе не терять времени.