Поджигатели (Книга 1)
Шрифт:
Его вытащили из клоаки баварского бюро Рема ради того, чтобы он своим кликушеским хрипом "народного оратора" и своим воображаемым пришествием из "низов" помог обмануть германский народ и поставить этот народ, как ландскнехта о семидесяти миллионах голов, на службу мировой реакции, чьи алчные взоры были обращены на восток.
А пока Гитлер, как маньяк, мечтал об осуществлении "личных" планов, не замечая того, что они внушены ему хозяевами. Первым шагом к осуществлению этих планов ему представлялось безраздельное господство над Германией, надо всей Европой, - его личное господство!..
Гитлер
Впрочем, из всего этого, чорт возьми, не следует, что его можно заставлять ждать решения в прихожей. Господам хотелось заставить его поволноваться? Что же, на этот раз сила в их руках. Но он возьмет свое! Он отплатит им и за это унижение и за страх!..
Он принял все меры к тому, чтобы ни Шлейхер, ни Рем, ни даже Геринг не узнали о совещании и, тем более, не могли на него проникнуть. Он отдал надлежащий приказ Гиммлеру, за попытку приехать сюда каждый из этих троих заплатил бы головой. Но где гарантия, что кто-нибудь из сидящих в замке Шрейбера не заинтересован в его, Гитлера, гибели больше, чем в гибели Шлейхера или Рема? Разве исключено, что кто-нибудь уже принял меры к тому, чтобы он, Гитлер, никогда не вернулся отсюда в Берлин?..
Дорога сделала крутой поворот. На мгновение в полосе света появилась человеческая фигура, прижавшаяся к придорожной скале. Гитлер испуганно откинулся на спинку сиденья: вот оно!.. Он пригнулся, пряча голову. Ноги его судорожно уперлись в переднюю стенку кабины, словно понуждая машину к еще более быстрому движению.
Но фигура на дороге так же мгновенно исчезла в темноте, как и появилась. Страх, жаркой волной ожегший лицо, медленно холодной струей стекал вдоль спины, расслабил мышцы, неприятным зудом защекотал пальцы ног...
Автомобиль стремительно пронесся мимо маленького городка, прилепившегося у самой реки, над пристанью. Мелькнули огни, стены домов. Прозвучал, словно оброненный оркестром, обрывок веселой музыки. Из-за поворота реки вынырнул ярко освещенный пароход. И снова впереди не было ничего, кроме мрака, раздвигаемого лучами автомобильных фар...
Одинокий пешеход, прижавшийся к скале, отделился от нее, как только автомобиль промчался мимо него. Он закурил и снова зашагал по шоссе. Тот, кто увидел бы в короткой вспышке спички его лицо, без сомнения, успел бы узнать Паркера, занесенного в список пассажиров теплохода "Фридрих Великий" под именем Чарльза Друммонда, инженера и коммерсанта.
Не доходя метров пятидесяти до развалин башни "Семи жен", Паркер свернул в темную аллею старых лип и вскоре очутился перед уединенной маленькой виллой, погруженной в полную темноту. Ему пришлось дважды позвонить, прежде чем дверь отворилась. Он ни слова не сказал вышедшей к нему заспанной старухе, только сделал пальцами несколько знаков, похожих
Дверь за Паркером затворилась, и он остался в одиночестве.
Прошло около получаса. Паркеру показалось, что он услышал слабый звонок.
Через минуту в комнату вошел Кроне.
Удостоверившись в том, что каждый из них видит перед собой именно того, кто был ему нужен, они перебросились несколькими короткими фразами. В заключение Кроне сказал:
– Больше мы с вами не должны встречаться. Связь мы будем осуществлять... через Геринга.
Как ни был спокоен Паркер, Кроне все же уловил легкое движение бровей, выдавшее удивление.
– Было бы лучше, если бы вас прислали с паспортом журналиста, - сказал Кроне.
– Но раз уже вы "инженер", Геринг подходит больше других...
– Конечно, сэр, - скромно согласился Паркер.
– Ну что же, "инженер Чарльз Друммонд"... В первый раз вы попросите у него свидания по телефону.
– Слушаю, сэр.
– Из моей телеграммы вы узнаете день и час, когда нужно позвонить Герингу. Вы должны быть абсолютно точны.
– Разумеется, сэр.
Кроне прошелся по комнате, вспоминая, не упустил ли чего-нибудь.
– Не знаю, когда мы с вами сможем снова встретиться. Было приятно увидеть своего человека. Постарайтесь не быть простаком. Это будет стоить шеи и вам и... может быть, мне.
Не подавая Паркеру руки, Кроне кивнул головой и вышел.
Подавленный и злой, Гитлер поднялся в номер гостиницы в Годесберге. Он ничего не ответил на нетерпеливый вопрос Геббельса. Только когда вышел адъютант и когда Геббельс повторил вопрос, Гитлер с неохотою рассказал о происшедшем в замке Шрейбера.
– И вы уехали?
– в неподдельном ужасе воскликнул Геббельс.
– Не мог же я сидеть в прихожей!
Грубое ругательство по адресу Тиссена сорвалось с уст Геббельса.
– Как можно было делать такую глупость!
– крикнул он, обращаясь к Гитлеру.
– Унижение! Мало мы их вынесли! Еще бы одна ночь... одна-единственная ночь...
– он сделал широкий жест, - и больше никаких препятствий!.. Вы не должны были оставлять их без присмотра. Такие события происходят раз в жизни.
– Теперь поздно, - устало пробормотал Гитлер.
– Гесс был прав: вас нельзя было пускать одного... Унижение! А когда ремовские молодцы будут выпускать нам кишки - это будет веселее?
При имени Рема Гитлер вскинул голову и, багровея, крикнул:
– Этого не будет! Не будет, я вам говорю! Тиссен понимает, что это было бы крахом.
– Для нас.
– И для него тоже!
– Он выложил бы еще немного денег, и глотки штурмовиков были бы заткнуты.
Гитлер бросил на Геббельса гневный взгляд.
– Не дергайте мне нервы, Юпп... Слышите? Оставьте меня в покое!.. Уйдите, убирайтесь!..
В его голосе прозвучала угроза.
Геббельс присмирел. Припадая на одну ногу, он забегал по комнате.