Поджигатели (Книга 2)

Шпанов Николай Николаевич

Можно себе представить его удивление, когда он обнаружил, что явка, на которой он должен был, наконец, ухватиться за последнее звено цепи, привела его к дому с поблескивающей на дверях медной дощечкой "Конрад ф. Шверер. Генерал от инфантерии". Об этом он не был предупрежден и в нерешительности замедлил шаги, хотя все сходилось с данным ему описанием: и номер над воротами, и под ним две кнопки звонка с надписью: "Просим нажать". Возле них дощечки: "Сторож", "Гараж". Вот сейчас он нажмет эту

верхнюю, распахнется калитка и... "пожалуйте товарищ Цихауэр".

Нет, глупости!

Они не стали бы устраивать ловушку в доме такой персоны, как генерал Шверер. А с другой стороны, это просто невероятно, чтобы нужный Цихауэру человек находился на том самом месте, где провалился Лемке.

Цихауэр в десятый раз мысленно проверил данные: малейшее недоразумение в Берлине грозило провалом ему, приехавшему с паспортом музыканта Луи Даррака. Вздумай полицейский на первой же проверке сунуть ему в руки скрипку и никогда уже он не попадет в Париж, через который лежит его путь в далекую Москву.

Цихауэр нажал условным образом на кнопку с надписью "Гараж".

Было бы мало назвать удивлением то, что он испытал, когда отворилась калитка: перед ним стоял, в кожаном фартуке, вытянувшийся и повзрослевший Рупрехт Вирт. Цихауэр узнал его сразу, хотя не видел, кажется, с тех пор, как они вместе расклеивали предвыборные плакаты в тридцать третьем году. Но, делая вид, будто не узнает молодого человека, художник сказал:

– Я от лакировщика...

Рупп в нерешительности потрогал пальцем темную полоску пробивающихся усов.

– Вы маляр?
– спросил он так, будто тоже впервые видел Цихауэра.

– Нет, художник. Ведь вам нужна тонкая работа.

Рупп молча, жестом, пригласил Цихауэра войти. Не обменявшись ни словом, они пересекли двор, по сторонам которого росли старые липы, и вошли в гараж.

– Здравствуйте, товарищ Цихауэр, - с усмешкою сказал Рупп, но, заметив, что Цихауэр хочет протянуть ему руку, поспешно добавил: - Нет, нет, делайте вид, будто осматриваете царапины на краске... на левом переднем крыле... Это у нас теперь постоянная история. На месте Франца - настоящий разбойник. Генерал терпит его только потому, что его прислали из гестапо.

Цихауэр коротко рассказал Руппу о телеграмме, полученной от Лемке на Вацлавских заводах, о том, как они с Зинном не успели спасти Лемке от ареста, и о подозрениях насчет участия в этом деле патера Августа.

– Да, он окончательно разоблачен как провокатор, - подтвердил Рупп, стоявший у открытой двери и внимательно наблюдавший за двором.
– Он провалил много наших людей, оставшихся в Судетах после прихода наци. По нашим данным, не сегодня - завтра произойдут трагические для чехов события.

– Мы

это чувствовали и там, но я приехал сюда специально ради того, чтобы организовать помощь Лемке.

– Помощь Лемке?
– Рупп отвернулся и грустно покачал головой.
– Ни о какой помощи не может быть и речи, - не сразу сказал он.

– Его содержат так строго?

Рупп ответил дрогнувшим голосом:

– Да...

Цихауэр почувствовал, что это далеко не все, что тот знает.

– Вы мне не доверяете?

– Просто тяжело говорить... Франц был мне очень близок.

Рупп все смотрел в сторону.

– Рупп - осторожно позвал Цихауэр.

Молодой человек обернулся:

– Его казнили третьего дня...

И над ухом Цихауэра, делавшего вид, что он осматривает царапины на крыле, послышался тревожный шопот Руппа:

– Мой разбойник идет!

В гараж вошел новый шофер. Делая вид, будто они говорили о ремонте крыла, художник равнодушно произнес.

– Эта работа мелка и слишком проста для меня. Вам дешевле обойдется простой маляр.

Следуя за ним под длинною аркой ворот, Рупп тихонько проговорил:

– Мне очень хотелось бы с вами повидаться еще разок.

– Это не удастся... Раз я тут не нужен, надо ехать.

– Да... так лучше, - подавляя вздох сожаления, сказал Рупп.
– Каждая минута здесь - риск.

– Не страшно?

Рупп пожал плечами:

– Я уже привык! У меня слишком важная явка, чтобы партии можно было ее лишиться.

Цихауэр посмотрел на его усталое лицо и без страха сказал:

– Я уже не туда... Я в Москву...

– Счастливец!

Глаза Руппа на мгновение загорелись, и лицо разгладилось. Цихауэру показалось, что молодой человек сейчас улыбнется, но горькая складка снова появилась у его рта.

– Желаю счастья и успеха, - тихо сказал он.

– Надеюсь, увидимся.
– Цихауэр снял шляпу и почтительно поклонился молодому человеку; тот молча кивнул.

Калитка закрылась с таким же железным стуком, с каким захлопываются двери тюрьмы. И так же звякнул за нею засов.

Грета Вирт сидела на железном табурете между двумя стрелками подъездных путей, соединявших набережную с угольным складом газового завода. Тяжелая железная штанга, которой она переводила стрелки, была зажата между коленями, так как Грета засунула руки в рукава пальто, пытаясь отогреть закоченевшие пальцы. Может быть, март и не был таким уж холодным, но не так-то просто просидеть десять часов на ветру и дожде, ее выпуская из рук эту пудовую штангу, и быть ежеминутно готовой перевести правую или левую входную стрелку перед возвращающимися в парк вагонами.