Поджигатели (Книга 2)
Шрифт:
– Это же не последний спектакль!
– Не знаю, пройдет ли еще что-нибудь так изумительно легко... Не зевай, старина, не зевай.
Нейрат дружески протянул ему руку и исчез.
Через несколько минут адъютант щелкнул шпорами перед задумавшимся Гауссом и повел его за собой.
К удивлению генерала, они миновали знакомый ему огромный кабинет Геринга, в котором на этот раз царила полная тишина. Не было слышно даже их собственных шагов, заглушаемых толстым ковром. Слабый свет нескольких канделябров, отражавшийся от золотой обивки стен, наполнял комнату полумраком.
Еще две или три такие же пустые и тихие, погруженные в такой же полумрак комнаты, и послушно следовавший за адъютантом Гаусс очутился в огромном зале, который в первый момент принял было за картинную галлерею. Рассеченные на правильные квадраты дубовые панели стен были сплошь завешаны полотнами. Невидимые лампы источали свет в отдельности на каждое из них, оставляя в тени все остальное пространство зала. Поэтому Гаусс в первое мгновение и не увидел ничего, кроме оленей, зубров, лошадей над барьерами и красных фраков охотников, изображенных на картинах. Но вот откуда-то снизу послышался хриплый голос Геринга. И стоило Гауссу обратить взгляд по направлению этого голоса, как он увидел нечто, что воспринял как личное оскорбление: в небольшом золотом бассейне-ванной, едва прикрытая слоем воды, желтела безобразная туша голого Геринга.
Первым порывом Гаусса было повернуться и уйти. Но он тут же заметил, что не одинок в этом странном салоне. Несколько генералов, высших чиновников министерства иностранных дел, генералы и офицеры СС сидели в креслах или просто стояли у барьерчика, окружавшего бассейн. Среди них Гаусс увидел и Пруста. Раздувая рыжие усы, тот кричал в телефон так громко, словно командовал на плацу батальонным учением:
– Повторяю: генерал-фельдмаршал приказал придвинуть части к границе настолько, чтобы завтра на рассвете они могли быть в Вене... Да, сигнал будет дан сегодня же. Действовать молниеносно, чтобы австрийцы были вынуждены складывать оружие. Обходить, окружать, обезоруживать!.. Сопротивление? Его не будет. Ну, а если окажутся дураки, расстреливать напоказ остальным.
– Пруст подул в усы и крикнул: - Вот и все! Донесения по телефону сюда, в ставку генерал-фельдмаршала!
– И, выпучив глаза, повел ими в сторону бассейна, где Геринг, лежа на спине и выставив вверх огромный живот, вполголоса разговаривал с Кроне.
Не прерывая разговора, Геринг кивнул Прусту и продолжал, обращаясь к Кроне:
– Но вместо глупых щитов с гербами, которые могут тешить только американского выскочку, я решил сделать вот это...
– и он повел мокрою рукою в сторону картин.
– Сначала я хотел было сделать бассейн в библиотеке... Как вы находите?
– Это было бы здорово; вся мудрость мира по стенам, а в центре...
– В центре - я.
– Вот именно, - со странной усмешкой подтвердил Кроне.
– Но потом мне показалось это скучным. Картины заставляют немного отвлекаться от дел, а книги - это скучно!
– Это тоже верно. Только я предпочел бы другие сюжеты.
– Знаю...
– Геринг рассмеялся.
– Правильно! Погодите, покончим сегодня с этой возней, и
К бассейну подбежал адъютант с телефонной трубкой, за которой тянулся длинный шнур.
– Вена, экселенц!
– Какого чорта?..
– недовольно отозвался Геринг.
– Доктор Зейсс-Инкварт у аппарата.
Геринг лениво перевалился на бок и потянулся было мокрой рукой к трубке, но передумал:
– Нет... Дайте сюда микрофон и включите усилитель. У меня нет секретов от господ...
– И он величественным жестом указал на обступивших ванну посетителей.
Пока адъютанты торопливо устанавливали возле ванны микрофон и усилитель телефона, Геринг продолжал непринужденно болтать с Кроне. Наконец, когда все было готово, Геринг, погрузившись по горло в воду, крикнул в микрофон:
– Господин доктор?.. Мой шурин у вас?
В усилителе послышался голос Зейсс-Инкварта:
– Его тут нет.
– Как ваши дела?
– спросил Геринг.
– Вы уже вручили заявление об отставке или хотите мне сказать еще что-нибудь?
Зейсс: - Канцлер отложил плебисцит на воскресенье и поставил нас в затруднительное положение. Одновременно с отсрочкой плебисцита были приняты широкие меры по обеспечению безопасности, например запрещение выходить на улицу, начиная с восьми часов вечера.
Геринг: - Я не считаю мероприятия канцлера Шушнига удовлетворительными. Отсрочка плебисцита - простая оттяжка. Впрочем, позовите к телефону самого Шушнига.
Зейсс: - Канцлер пошел к президенту.
Геринг: - Берлин ни в коем случае не может согласиться с решением, принятым канцлером Шушнигом. Вследствие нарушения им Берхтесгаденского соглашения Шушниг потерял здесь доверие. Мы требуем, чтобы национальные министры Австрии немедленно вручили канцлеру свои заявления об отставке и чтобы они взамен потребовали от него также выхода в отставку. Если вы не свяжетесь с нами сейчас же, мы будем знать, что вы больше не в состоянии звонить. Это значит, что вы вручили свое заявление об отставке.
Кроме того, я прошу вас послать потом фюреру телеграмму, которую мы с вами обсудили. Разумеется, как только Шушниг уйдет в отставку, вам немедленно будет поручено австрийским президентом формирование нового кабинета... Шушниг не вернулся?
Зейсс: - Нет, мне сейчас сообщили, что он пошел к президенту, чтобы вручить ему отставку всего кабинета.
Геринг: - Значит ли это, что вам поручат формирование нового правительства?
Зейсс: - Я буду иметь возможность сообщить об этом несколько позднее.
Геринг: - Я категорически заявляю, что это одно из наших обязательных требований, помимо отставки Шушнига.
Зейсс: - Господин Глобочник из германского посольства просит разрешения взять трубку.
Геринг: - Пусть возьмет.
Глобочник: - Канцлер Шушниг заявляет, что технически невозможно распустить кабинет в такой короткий срок.
Геринг: - Новый кабинет должен быть сформирован в течение полутора часов! Нет, даже в течение часа. Зейсс Инкварт еще там?
Глобочник: - Нет, его здесь нет, его вызвали на совещание.